Тень мачехи (СИ)

Мальчишка, торопливо набивший рот, заугукал в ответ, захлюпал, всасывая горячий борщ, и за пару минут опустошил тарелку. Таня нехотя черпала ложкой в своей, будто надеясь найти среди капусты и картошки миниатюрную бутылку с письмом, которое рассказало бы, наконец, историю мальчика. А он продолжал уничтожать пищу с аппетитом промышленного пылесоса: выскреб бочком гнутой алюминиевой вилки остатки пюре, собрал котлетные крошки, а потом вытер обе тарелки кусками хлеба, которые тут же забросил в рот.

— Хочешь мое второе? — предложила Таня.

— Не знаю… Вы, наверное, тоже есть хотите, — застеснялся найденыш.

— Я не голодная. И потом, смотри, какой у меня запас!

Она дурашливо похлопала себя по круглящемуся животу, приложила руки к щекам, надув их для комичности. Мальчишка глянул на нее с удивлением, а потом рассмеялся — роняя крошки изо рта, ненароком показав маленькую розовую пасть, перепачканную налипшим хлебом.

Танину порцию он уплел так быстро, что она еле подавила порыв сходить за добавкой. Но не стоит перекармливать ребенка. В конце концов, за те три-четыре недели, которые найденыш проведет в отделении, она поможет ему отъесться. О том, что будет с ним дальше, даже думать было страшно.

«Может, действительно забрать его себе? — размышляла она. — Оформить документы по-быстрому, усыновить… Да, он будет знать, что я не его родная мама. Ну и что? Это можно пережить. Зато не в детдоме, не у пьющих-бьющих родственников. Жалко мальчишку. Никакому ребенку не пожелаешь такой жизни, как у него».

Но если она решится на это, понадобится справка от психиатра — Таня знала, что она обязательна в пакете документов на усыновление. Черт, ну почему Пандора снова ворвалась в ее мир после нескольких лет затишья? И почему она проявляется так, что проще всего отнести её к области психиатрии — именно той, где правильный диагноз поставить сложнее всего? А ведь далеко не все врачи добросовестны, некоторым проще перестраховаться и влепить в медкарту слово, которое переломает всю жизнь пациента — чем взять на себя труд разобраться в ситуации… «Вдруг со мной случится именно это?» — подумала она, снова ощущая, как ужас вползает под кожу, движется под ней колючим перекати-полем…

Но она обязана показаться врачу, чтобы получить ту справку. Иначе парнишку могут отправить в детдом, а потом в другую семью. А еще надо всё-таки разузнать про его родителей и ситуацию, из-за которой он чуть не замерз на обочине дороги. Тогда будет понятнее, как действовать дальше.

— Сейчас к тебе медсестра придет, сделает укол, — сказала Татьяна. — Потом постарайся поспать. А я к тебе часика через два загляну, хочешь? Можем с тобой поиграть, — предложила Таня. В своем столе, который стоял в ординаторской, она еще со времен обучения на факультете психологии держала цветные карандаши, специальные карточки для тестирования и несколько игрушек. Всё это помогало расположить к себе детей, сделать их более разговорчивыми. И понять, что происходит с психикой ребенка.

— Поиграем? Давайте, — просиял парнишка. — А во что?

— Сегодня будем рисовать. А завтра сочиним сказку, потом устроим спектакль. Будем каждый день чем-нибудь интересным заниматься. Ты готов?

— Да! — завопил он, но тут же зашелся в кашле. Татьяна подошла, погладила мальчика по спине. Пощупала лоб: температуры нет.

— А вы точно вернетесь? — хрипло спросил мальчишка.

— Да, мой хороший.

Надо сегодня же привести к нему Макса, познакомить их. В конце концов, все мужчины мечтают о сыновьях.

6

Максим стоял у холодильника, заглядывал в ворчащее белое нутро: где-то была начатая бутылка томатного сока, сейчас бы почку продал за нее. Голова болела адски, до кровавых колец перед глазами. Но морозный воздух, чуть разбавленный ароматами масла и зеленого лука, исходившими от неприкрытой миски с капустным салатом, слегка притуплял эту боль. Максим поймал себя на желании погрузить лицо в эту холодную овощную массу — тогда и прийти в себя будет легче.

Босые ноги мерзли: видимо, вчера он спьяну поставил отопление на минимум. Хорошо, что Таньки нет дома — снова бы разоралась. Макс мельком глянул вниз и охнул: джинсы ниже колен были темно-серыми от засохшей грязи и стояли колом, по белой еще вчера рубашке растеклись пятна грязи и крови, а сама она, разодранная почти до пупа, годилась разве что для бомжатника. Правая сторона груди мерзко ныла — там наливались багровым неровные пятна кровоподтеков. Похоже, его били. Но кто??? И почему? Вчерашняя ночь разлетелась в клочья. Если бы можно было собрать их по закуткам памяти и сшить воедино дрожащими от похмелья и злости руками!