Тень мачехи. Том 1

Она вдруг почувствовала, как сильно устала таскать в себе свою постыдную тайну. Приступы случались не раз и не два – значит, какой-то недуг всё же гнездится в её душе. Они накатывали в моменты наивысшего нервного напряжения, или после сильнейших стрессов. Как сегодня, когда нервы сдали из-за гибели ребенка… Всегда, как только Танин крест утяжеляла смерть, предательство, несправедливость, ещё и Пандора наваливалась на неё, как крушащий мир танк – будто являлась, чтобы добить. И это странное безумие за секунду искажало окружающее Таню пространство. Превращая людей в холодных пластиковых уродов, в разглаженных лицах и вылупленных глазах которых стыло жуткое, нечеловечье. И каждый раз из этого потустороннего налетал ветер и выл: «Пандо-о-о-ра-а»… Почему именно это слово? Она не знала.

…Один из приступов случился у неё на третьем курсе медицинского: мать в тот день устроила ей скандал, обвинив в краже денег. Татьяна их не брала, она вообще ни разу в жизни ничего не украла – и оттого материны слова казались во сто крат обиднее. Таня, уставшая донельзя, потому что перед этим пришлось почти двое суток провести на учёбе и подработке, пыталась оправдаться, плакала, но мать орала всё громче, бросаясь на дочь, как разъярённый ротвейлер – а потом вкатила ей такую пощёчину, что у той в глазах потемнело. А когда пелена спала, ледяной ветер выл: «Ппан-доо-ораа», и перед Татьяной прыгала и визжала, колотя её пластиковыми руками, отвратительная до дурноты кукла.

Таня так и упала – там, в коридоре. Когда пришла в себя, страшно болело плечо, нога и рука затекли: по всем признакам, в обмороке она пролежала не меньше часа. Завозилась, пытаясь подняться – и увидела мать: та сидела за кухонным столом и спокойно читала дамский журнал, сплевывая лузгу от семечек в бело-рыжую пиалу.

Деньги нашлись в тот же день, под разорвавшейся подкладкой материнской сумки.

Но после этого приступа Татьяна поняла, что Пандора, которая до этого не появлялась почти четыре года, и дальше будет загаживать её жизнь. И впервые задумалась – а не лучше ли перевестись в другой вуз?

Но медицина была детской мечтой. И Татьяна решилась поговорить с преподавателем психиатрии, Олегом Станиславовичем Вельке – чтобы раз и навсегда понять, имеет ли она моральное право стать врачом.

Пожилой психиатр с почти сорокалетним опытом предложил ей пройти некоторые обследования амбулаторно. А после сказал, просматривая результаты: «Патологий головного мозга не выявлено, да и я не могу соотнести ваши приступы с каким-либо психиатрическим заболеванием. Полагаю, они психогенной¹ природы, так что вы вправе продолжать обучение. Я вам пропишу успокоительное и советую поработать с психологом, – протянув рецепт, он посмотрел на Таню с уважением. – Похвально, что вы признались сейчас. Ещё не стали врачом, а уже чувствуете ответственность»…

Тогда Демидова послушно пропила курс лекарств, обратилась к психологу. И с тех пор приступов не было. Она думала, что Пандора исчезла. И, уверенная в том, что не представляет угрозы для других, закончила интернатуру в педиатрии, спокойно работала здесь до сего дня. А теперь приступ повторился. И как с этим жить? Как работать с людьми, если не владеешь собой?!

«Может быть, Вельке всё-таки ошибся, и Пандора – психическая болезнь? – мучительно думала Татьяна. – И она прогрессирует. Ведь сегодня я набросилась на сотрудницу, хотя раньше во время приступов стояла истуканом, даже кричать не могла. А что будет завтра?.. Я же работаю с детьми! Нет, нужно окончательно разобраться. И даже если придётся уйти из любимой профессии, я сделаю это, – твёрдо решила она. – Иначе не врач я, а так… эгоистка. Из тех, что я сама не уважаю».

За окном процедурки подвывала январская метель, и было темно. Демидова глянула на запястье – там, в белом круге циферблата, прямой линией замерли стрелки. Без одной минуты шесть, два часа до вечерней смены… И нужно как-то продержаться. Ведь неизвестно, когда снова сдадут нервы, на время взнузданные диазепамом.

«Позвоню Витьке Купченко, пусть сменит меня как можно быстрее», – решила она.