Тень мечей

По всему саду виднелись разрушенные каменные изваяния, выглядевшие так, как будто они стояли здесь со времен самого Ирода.[40] У зарослей винограда Мириам увидела растрескавшийся, вросший в землю каменный грот и остатки старого виноградного пресса. Искусственный водопад, тихо низвергающийся вдоль древней стены, и небольшое озеро у подножия привлекли ее внимание. Вода в озере была кристально чистой, и Мириам увидела голубых и красноперых рыбок, неспешно плавающих в лучах полуденного солнца среди тростника и водяных лилий.

Саладин, заметив удивление на ее лице, улыбнулся. Проходя под толстым деревом с розовыми цветами (раньше она таких не видела), он наклонился и сорвал белую розу. К удивлению Мириам, султан протянул руку и украсил бутоном волосы спутницы. Девушку как будто молнией ударило, когда султан убрал упавший ей на глаза вьющийся локон. Мириам не была уверена в своих чувствах, но захотела продлить мгновение.

— Скажи мне, юная Мириам, кто самый могущественный человек среди мусульман?

— Это вопрос с подвохом.

Саладин удивленно изогнул бровь от столь молниеносного ответа, но выглядел польщенным.

— Я знаю, но, тем не менее, ответь.

Мириам отвернулась от него, посмотрела на мечеть «Купол скалы», горящую в лучах полуденного солнца.

— Если бы я была мусульманкой, я бы ответила, что халиф Багдада, чтобы не впасть в богохульство!

— Но ты еврейка. Богохульствуй, сколько пожелаешь. — Он явно получал удовольствие от этой игры.

Мириам обернулась к нему, их взгляды встретились. Когда она посмотрела в эти темные озера, ее охватило странное чувство, словно она заглянула в душу — такую же древнюю, как и небесный свод.

— Тогда, как еретичка и прозорливица, я бы сказала, что ты.

— Почему?

— Тебе одному удалось объединить Египет и Сирию после столетней гражданской войны. И ты, несмотря ни на что, сокрушил франков. — Мириам внезапно устыдилась. Она всю жизнь была гордячкой и всегда считала, что ей уготовано больше, чем быть просто женой еще одного раввина, матерью выводка шумных детишек — судьба, о которой мечтала для нее тетушка. Но сейчас, находясь в присутствии самой истории, девушка чувствовала себя глупо. Кто она такая, чтобы флиртовать с этим человеком? Ее останки уже давно будут преданы земле, а имя султана будет продолжать слетать с уст миллионов.

Если Саладин и заметил внезапную перемену в поведении Мириам и неожиданное смирение в ее голосе, то виду не подал. Он отмахнулся от похвалы.

— Может быть, оно и верно. Но это лишь отдельный эпизод в истории, — сказал он. В его голосе она не услышала и намека на ложную скромность. Саладин просто констатировал очевидный факт, понятный даже ребенку.

— Тогда я мучаюсь в догадках, — единственное, что она могла ответить.

В это мгновение лицо Саладина стало серьезным, вечный блеск его глаз ярче — казалось, он прямо на глазах постарел лет на десять.

— Мы все рабы истории, Мириам. История — река, которую никто не в силах укротить. Против течения не поплывешь. Честно говоря, мы просто тонем в ее стремительном потоке.

Повисло неловкое молчание. В надежде отвлечь султана от его гнетущих мыслей о собственном предназначении Мириам наконец заговорила:

— Ты так и не объяснил мне, почему самый могущественный человек в мире разгуливает в лохмотьях прокаженного.

На губах Саладина заиграла улыбка, чары рассеялись. Он вновь выглядел как молодой мужчина, снедаемый огнем искушения. Потому-то, поняла Мириам, он и затеял эту прогулку.

— Правитель не может знать нужды своего народа, сидя за высокими стенами. Но сегодня у меня были другие причины, — признался он.

— Какие, например?

Саладин оторвал взгляд от «Купола скалы» и взглянул на дворец, башни которого были отлично видны даже из сада.

— Дворец — золотая клетка. Нельзя насладиться обществом прекрасной женщины без того, чтобы тебя не осудили злые языки.

Саладин приблизился к Мириам. Порылся в складках своей одежды и достал сапфировое ожерелье. Кулон представлял собой птицу Рух — сказочную птицу из «Тысячи и одной ночи», гордо расправившую крылья. Мириам округлила глаза от неожиданности, почувствовала, как вся напряглась, когда султан подошел ближе и застегнул у нее на шее искусно сделанную цепочку.

— Это подарок. Добро пожаловать в наш город.

События развивались для Мириам слишком быстро.

— Я потрясена… я не могу это принять, — произнесла она.

Но Саладин не желал ничего слышать.

— Ерунда. Кроме того, сапфиры меркнут перед твоей красотой.

Она тут же вспомнила предостережения дядюшки. Она была не готова играть в эти игры.

— Мне пора домой. Дядюшка на базаре, покупает продукты к шаббату.[41] Он скоро вернется.

— Не раньше чем через час. Во всяком случае, так доложили мне соглядатаи. — Саладин смерил девушку пристальным взглядом, видимо заметив ее неловкость. Он отошел в сторону, дав ей возможность успокоиться, и стал оглядывать искусно возделанные ряды тюльпанов, посаженные под лимонным деревом.

— Тебе нравится сад?

Мириам была благодарна за эту передышку в любовных ухаживаниях.

— Он прекрасен.