Тень Микеланджело

Справа от кухни находился альков, тесная ниша, которую агент по найму при сдаче квартиры высокопарно именовал кабинетом. Первоначально это помещение казалось более подходящим для детской, пока ребенок еще совсем крошечный, а то и для чулана, но один из приятелей Финн ухитрился втиснуть туда несколько простых книжных стеллажей из сосны и письменный стол, вписавшийся так удачно, что образовался удобный рабочий уголок. Дальше находилась ванная с самыми крохотными раковиной, ванной и туалетом в мире. При желании Финн могла опустить ноги в ванну, сидя на унитазе, а мыться в самой ванне приходилось сидя, подогнув колени к подбородку.

Когда Финн поселилась в этой квартирке, все было окрашено в мрачный никотиново-желтый цвет, но потом она оживила интерьер, перекрасив ванную в розовый, спальню – в лиственно-зеленый, а кухню-гостиную – в ореховый. Альков-кабинет был выдержан в строго офисных белых тонах. До пола у нее руки пока не дошли, но она твердо намеревалась в один прекрасный день отодрать дурацкие плитки зеленого линолеума и отчистить старые деревянные половицы.

Свой компьютер, старенький лэптоп «Сони», Финн купила по дешевке на распродаже оргтехники, списанной деканатом факультета ее матери. Она держала его в спальне, под обитой кричаще-красным бархатом кушеткой – на всякий случай, если у какого-нибудь воришки-наркомана хватит сил подняться на пятый этаж, чтобы попробовать его стянуть. Для Финн тесная квартирка была дворцом и волшебной дверью в будущее. Отсюда она могла отправиться куда угодно, даром что сейчас решительно не могла представить себя в каком-либо другом месте.

Все еще бушуя от ярости, Финн отперла дверь, влетела в квартиру, бросила рюкзак на кушетку и начала раздеваться, оставляя цепочку брошенной одежды от кушетки до двери ванной. Она отмокала в крохотной ванне чуть ли не час, побрила ноги, в чем не было ни малейшей надобности, и вымыла волосы, хотя и в этом ни чуточки не нуждалась.

Несмотря на все это, ярость продолжала клокотать в ней и после того, как она спустила воду и встала под ледяной душ, мысленно представляя себе, как Краули бродит по Центральному парку, маша перед собой белой тростью и выкрикивая: «Я слеп! Я слеп!» Так ему, подонку, и надо!

Сняв с крючка на двери ванной комнаты старый махровый купальный халат, Финн взяла полотенце и потащилась в спальню посмотреть, что надеть, пока сохнут волосы. Там она плюхнулась на кровать и тупо уставилась на стенной шкаф.

У нее вырвался стон. Черт, ведь именно этой ночью они с Питером собирались наконец определиться. Точнее, инициатива исходила от Питера, но они встречались уже более двух месяцев, и Финн, в какой-то мере устав его отшивать, без явных возражений отреагировала на его слова насчет того, что «сегодня и будет та самая ночь». Питер был симпатичным и смышленым парнем, так что их близости ничто не мешало. Просто Финн всегда проявляла в сексе разборчивость и осмотрительность.

В Колумбусе, когда ей было всего шестнадцать лет, Финн уже была восхитительно красива, но невероятно застенчива, что представляло собой смертельно опасную комбинацию. Ровесников это сочетание красоты с кажущейся недоступностью пугало, и они называли ее Рыжей Ледышкой или Рыжей Кусакой. В результате за ней никто не ухаживал, и к концу шестнадцатого года жизни весь ее любовный опыт ограничивался одним случаем, когда мальчик поцеловал ее в щеку.

В конце концов она плюнула на осторожность и рассказала о своей проблеме молодому преподавателю, младшему профессору Университета штата Огайо, который был вдовцом и за сынишкой которого, двухлетним малышом, она присматривала в свободное от учебы время. Откровенный разговор закончился в постели, и Финн из нецелованной девочки превратилась в молодую женщину, о чем никогда не жалела. Возможно, из-за разницы в возрасте кое-кто счел бы это своего рода извращением, но Финн не видела в случившемся ничего неправильного. Ни тогда, ни потом. Для нее это было чудом. Правда, чудом из числа таких, о каких не принято особо распространяться.

Этот человек был добр, интеллигентен и оказался поразительно хорошим любовником, в чем она убедилась впоследствии, получив возможность сравнивать. Кроме того, он был достаточно умен, чтобы не затягивать их отношения и ограничить их несколькими месяцами, чтобы Финн не почувствовала себя обязанной к чему-либо другому, кроме крепкой дружбы. При этом он дал Финн достаточно времени для обретения опыта и уверенности, в которых она отчаянно нуждалась. В частности, объяснил, в чем суть проблемы ее отношений с ровесниками.