Тень Микеланджело

Самым лучшим способом потерять его было затеряться самой, и девушка, не раздумывая, направила велосипед вправо, мигом оказавшись в опасном муравейнике вокруг большого жилого квартала на площади Конфуция, прозванной людьми, которым приходилось по ней проезжать, площадью Конфузии. Финн лихо обогнула малого, тащившего две выпотрошенные поросячьи тушки, проскочила в узенький проход между ящиками с гниющими овощами и свернула в еще более тесный проулок, загроможденный пустыми клетями, часть которых она сшибла, как ни старалась этого избежать. Кто-то заорал по-китайски, чья-то рука попыталась ухватить ее за ворот футболки. Пустая бутылка пролетела прямо перед ней и громко шмякнулась о кирпичную стену на противоположной стороне проулка.

Всхлипывая, она резко сманеврировала, так что седло чуть выскользнуло из-под нее, и свернула на Пелл-стрит, в гущу ночной торговли Китайского квартала. Лавируя между машинами, Финн то и дело заскакивала на своем старом велосипеде на тротуар, проносясь чуть ли не вплотную к лоткам с какими-то диковинными фруктами и овощами, а одного старика в черной шапочке и шлепанцах подрезала так, что рассыпала сноп искр, задев плечом торчавшую из его дряблых губ самокрутку.

Выскочив на Дойерс-стрит, она устремилась налево, все еще видя уголком глаза похожий на голову хищной рептилии шлем своего преследователя. Он находился ближе, менее чем в ста футах, и больше не скрывал, что гонится за ней. Тем временем перед ней оказался перекресток Дойерс и Бауэри, причем желтый свет уже сменился на красный. Добравшись туда как раз к тому моменту, когда зажегся запрещающий сигнал, Финн зажмурилась, произнесла краткую молитву и рванула вперед. Еще не открыв глаз, она услышала скрип тормозов и рев гудков, последовавшие за скрежетом металла о металл. Не имея ни времени, ни желания оглядываться и смотреть, что за беспорядок она учинила, беглянка продолжила путь через Кимлау-сквер на Дивижн-стрит, потом свернула на рыночную площадь, двигаясь по ней к Ист-ривер в тени моста, наконец повернула прямо под это гигантское сооружение и оказалась перед непрезентабельным парадным входом в отель «Кулидж». Тяжело дыша, девушка соскочила с велосипеда, протолкнула его через скрипучие деревянные двойные двери и только внутри остановилась.

Евгений, сухопарый и смуглый, одетый в плохо сидящий, залоснившийся на обшлагах черный костюм и белую рубашку без ворота, вышел из-за похожей на птичий насест стойки у подножия лестницы.

– У тебя неприятности, Финн?

– Помоги мне избавиться от велосипеда. Если сюда заявится парень в велосипедных шортах от «Спан-декса» и динозавровом шлеме, ты меня никогда не видел.

– Динозавровый шлем?

– Он входит в комплект снаряжения от «Спан-декса».

Все еще тяжело дыша, Финн вытащила из багажника рюкзачок.

– Евгений, дай мне ключ, и я буду любить тебя вечно.

Она стояла у своего велосипеда, пока парнишка не сбегал к стойке и не вернулся, держа ключ от номера, словно один из волхвов, преподносящих дар младенцу Иисусу. Он пристально уставился на пятно пота между ее грудями.

– Четвертый этаж, самый укромный уголок.

– Спасибо, Юджин.

Перегнувшись через велосипед, Финн чмокнула его в щеку, оставила ему велосипед и побежала по лестнице. Молодой человек проводил ее взглядом, на губах его блуждала едва заметная, довольная улыбка. Спустя несколько мгновений он вздохнул и покатил велосипед через крохотный вестибюль гостиницы к двери, ведущей в помещение позади его тесной клетушки.

– Финн, – с отрешенным видом шептал Евгений, погрузившись в какие-то юношеские фантазии. – Финн.

ГЛАВА 11

Комната 409 в отеле «Кулидж» если и отличалась от тюремной камеры размерами или обстановкой, то весьма незначительно. Каморка примерно двенадцать на двенадцать футов, с одним-единственным маленьким немытым окошком, смотревшим на путаницу стальных опор моста и нагромождение миниатюрных строений за Ист-ривер. На деревянном полу лежал вытертый, выцветший голубоватый половичок. Мебель составляли коричневая металлическая кровать и бежевый туалетный столик с тремя выдвижными ящиками и покрытым мелкими трещинками зеркалом.

Из-за стенки был слышен ритмичный скрип кровати и мужской голос, то и дело повторявший: «О мама, о мама». В маленьком санузле, выдержанном в оранжевых тонах, имелся унитаз, в котором плавали использованный презерватив и окурок. В старой фарфоровой раковине с двумя кранами, из которых капало, неподвижно сидели два таракана.

Поставив рюкзак на узкую кровать, Финн подошла к двери, проверила, прочно ли заперла дверь, и направилась в ванную, где поплескала в лицо тепловатой воды из кранов. Бросив на себя беглый взгляд в старое щербатое зеркало, девушка отвела глаза.