Tень миража

С первых ее слов, однако, стало понятно, что по характеру она практически не изменилась и осталась все той же неугомонной шкодой, какой я помнила ее по школьным годам. Наша компания, еще до ее прихода достигшая стадии, когда единое целое начинает потихоньку рассыпаться на дуэты и трио, вновь сплотилась, чему способствовала удивительная Дашина манера одновременно разговаривать с несколькими людьми, ни на ком не останавливая внимания надолго. Вскоре к нам присоединились еще двое особенно преуспевших бывших одноклассников, один, из которых, Олег, стал московским банкиром, а второй, Тимур, – заведующим лабораторией где-то в Техасе. Чуть позже эффектно появилась Лиза, Дашина школьная подруга и тоже красотка, хотя и более сдержанного типа, не ошеломляющего с первой секунды. И последней перед уже развеселившейся компанией предстала ближайшая Дашина школьная подруга, Полина, самая успешная из бывших одноклассниц, если считать успехом идеал женского счастья больших городов. Красота рыжеволосой Даши, живая и магнетическая, как будто взывала к фрейдовскому бессознательному. Полина же всегда была классически совершенной, в современном понимании классики и совершенства, конечно. Внешность ее оказалась, к тому же, очень фотогеничной, что несложно было предсказать еще по школьным фотографиям. Полина быстро продвигалась по карьерной лестнице модели, пока не вышла замуж за очень богатого человека лет на двадцать старше нее.

Эти, а также многие другие любопытные подробности я узнала от общительного Лёнчика, который долгие годы поддерживал контакт со многими одноклассниками, и с которым мы, очень удачно для меня, оказались соседями по столу. Как я и ожидала, встреча быстро перешла в формат самопрезентаций, и каждый, к месту и не к месту, старался вставить пару слов о собственных успехах. Картина, быстрыми штрихами набросанная Лёнчиком, обрастала подробностями, и постепенно становилось понятно, кто каких рубежей сумел достичь за пятнадцать лет послешкольной жизни. Моими успехами тоже сдержанно поинтересовались, и я с удивлением поймала себя на том, что пытаюсь несколько приукрасить свои скромные достижения. Когда же меня – до обидного быстро – оставили в покое, я с удовольствием занялась «бальзаковским» времяпровождением: тихонько рассматривала сидящих за столом людей, слушала их разговоры и пыталась представить, как они живут на самом деле, какие интересы, хлопоты и надежды наполняют их настоящую жизнь, спрятанную за нарядными фасадами самопрезентаций.

Женич при появлении Полины слегка порозовел, она же удостоила бедолагу лишь поверхностным взглядом, оставаясь такой же нечувствительной к его смущению, какой была раньше по отношению к его влюбленности. C’est la vie, Женич, как я тебя понимаю! Ленчик вполголоса поведал мне, что у Женьки «какая-то жена и ребенок, кажется, сын», но, похоже, школьная любовь укоренилась в нем сильнее, чем во мне. Светловолосая, светлоглазая, безупречно красивая Полина милостиво общалась с банкиром Олегом, выражение лица и позу которого можно было трактовать как почтительное восхищение. Мне вдруг пришло в голову, что у него, в отличие от Женича, не столько эмоциональный, сколько профессиональный интерес к ней, связанный с Полининым мужем, бизнесменом. Тимур устроился справа от Даши и, выключившись из общей беседы, что-то вполголоса ей рассказывал, время от времени как бы невзначай касаясь ее руки. С другой стороны от Даши оказался Женич. Рыжая вакханка с удивительным мастерством успевала одновременно с интересом слушать Тимура и о чем-то увлеченно расспрашивать Женьку, с лица которого постепенно сходили признаки смущения. Оказался бы рядом с Полиной, сидел бы в застывшей позе весь вечер, не зная, что сказать и куда пристроить нескладные длинные руки. Но тебе повезло, Женич!

Впрочем, волны Дашиного экстравертного обаяния время от времени докатывались и до других участников праздника, включая меня.

– Очень хорошо выглядишь, Софа! – совершенно искренне соврала она, когда ее блуждающие по нашим лицам венецианские глаза встретились с моим любопытствующим взглядом. Я поморщилась: во-первых, не люблю неизящную лесть, а во-вторых, надоело каждому приходящему бывшему однокласснику заново объяснять, что в московской жизни я Соня, а не Софа. Мне всегда казалось, что имя, которым упорно называла меня в детстве мама, а за ней и все остальное Пущино, только добавляло мне неуклюжести.

– Запомнишь до конца вечера, что я Соня?

Не задавая лишних вопросов, Даша моментально перестроилась.

– Нет, правда, Сонь! У тебя появился собственный стиль, даже не знаю, как объяснить… И тебе очень идет легкая волна. – Увидев недоумение на моей физиономии, она мимолетным, но красивым жестом дотронулась до роскошных рыжих волос. – Прическа твоя. – Для убедительности Даша широко распахнула глаза. – Такая легкая небрежность, что ли…