Тень на каменной скамейке

Все же в ней была какая-то странность. Неужели только я одна замечала это? Ведь то, что она избегает папу, должны были заметить все. Но, наверное, только я удивлялась этому.

Мне особенно запомнился один случай, происшедший вскоре после того, как Каролина пришла к нам. В тот вечер в городе должно было состояться факельное шествие в честь Дня короля Густава Адольфа, который погиб в 1632 году при Лютцене, и бургомистр готовился произнести речь на площади. Мы с мамой и папой собирались туда идти. Свея и Каролина получили выходной, чтобы они тоже смогли пойти. Свея горела энтузиазмом. Она обожала Густава Адольфа. Великий праздник! Поспешно собираясь, Свея спросила Каролину, хочет ли она пойти с ней. Но Каролина поблагодарила и отказалась.

Свея слегка оторопела. Сама она так ждала этого дня – увидеть торжественное шествие с факелами, услышать возвышенную речь, пропеть вместе со всеми «Господь наш – могучая крепость»! А потом отправиться в кондитерскую Линда и съесть пирожное «Густав Адольф» с его шоколадным профилем. Все это Свея расписала Каролине.

Но та снова отказалась идти. Свея не на шутку разволновалась. Она была вне себя. Как можно пропустить такой праздник?!

Мимо как раз проходил папа, и Свея, указав пальцем на Каролину, произнесла с дрожью в голосе:

– Бедняжка… она останется дома? Она не пойдет с нами чествовать нашего короля-героя?!

Я не помню, что ответил папа.

Но каково же было мое удивление, когда я все же увидела Каролину в толпе на площади! Ее заметила только я и никому не сказала. Скорее всего, она не хотела, чтобы ее видели. Мне показалось, что с ней кто-то был, но я не уверена. Площадь кишела людьми, и понять, кто с кем, было невозможно.

Однако я заметила, что папу Каролина видела, он стоял чуть в стороне от нас, чтобы лучше слышать. Она все время пристально смотрела на него. Не знаю, видела ли она нас, но за папой следила странным изучающим взглядом. Мне даже показалось, что в ее глазах было что-то осуждающее, но, может, я и ошибалась. Позже мне подумалось, что беспокойный свет факелов мог изменить выражение ее лица.

Ведь тогда она еще только-только приехала и видела папу всего пару раз. Возможно, она воспользовалась случаем изучить его. Помню, что тогда меня на миг охватило какое-то неприятное волнение, причину которого я не могла понять.

Потом я стала замечать, что Каролина часто тайком наблюдает за папой. Как будто спрашивая себя, что он за человек. Иногда папа чувствовал это и начинал удивленно оглядываться. Тогда Каролина тут же исчезала.

Меня поражало и то, что папа, который мог столкнуться с тобой нос к носу и не заметить, всегда ощущал присутствие Каролины. Если вдруг небо обрушится на землю, папа так и будет сидеть погруженный в свои книги и даже не пошевелит пальцем. Но стоило Каролине бесшумно пройти в соседнюю комнату, он поднимал голову и задумчиво провожал ее взглядом. Так сильно было ее обаяние. Даже папа не мог его не заметить.

Должна признаться, что иногда меня слегка мучила ревность. Когда теперь, годы спустя, я думаю о своем отце, в памяти встает образ человека с очень красивым, тонким и живым лицом, на которое я смотрю откуда-то издали снизу вверх, человека, который удивляет и волнует меня и которого мне так хотелось бы разгадать.

Каролине было шестнадцать, когда она пришла к нам; она была на целых два года старше меня и почти на год старше Роланда. Не знаю, как я сама держалась с ней, но за Роландом часто замечала, что в ее присутствии он начинал вести себя по-детски. Наверное, сам он этого не чувствовал, но со стороны нельзя было не видеть, что он нарочно дурачился, чтобы привлечь ее внимание. Я никогда не видела своего брата таким. Вероятно, он хотел произвести на Каролину впечатление, но ему это плохо удавалось.

Надя заметно повеселела. Каролина умела прекрасно обходиться с детьми, и Надя, преданная ей с первых же минут, ходила за ней хвостом, как собачка. Если бы Каролине пришлось уйти, для Нади это было бы страшное горе. Иногда я действительно думала, что все это скоро кончится.

Такие перепалки, которые случались время от времени между Свеей и Каролиной, раньше были немыслимы. И все же горничных увольняли одну за другой. А Каролину нет.

Наверное, ее спасало то, что она так много всего умела. Просто удивительно! И никому не приходилось ей указывать, что нужно делать. Она сама все замечала и за всем следила. В первые же дни стала выходить в сад и сгребать сухие листья. Никому до нее это не приходило в голову. Прикрыла розовые кусты на клумбах, чтобы они не замерзли. Она была смышленой и расторопной, восприимчивой и внимательной. Случись нам что-то разбить – она тут как тут с веником в руках. Даже Свее не к чему было придраться в ее работе. Она прямо этого не говорила, но все понимали, как много ей помогает Каролина.

Откуда она все это умела, нам оставалось лишь гадать. Она, конечно, не отвечала на такие вопросы. Ведь для нее это были пустяки, обычное дело. Казалось, ей это дается легко, без труда.