Тень на обороте

Кого собралась защищать?

— Если честно, — Ставор с удовольствием отхлебнул из кубка, — я даже не ждал, что ты сам допустишь свою смерть, несмотря на все обстоятельства. Как никогда не считал, что амулет способен по-настоящему сдержать тебя. Скорее напротив… Иной бегун специально на себя гири навешивает, чтобы, освободившись, бежать быстрее.

— Зачем вообще нужен был амулет?

— Каждый из нас, устав от обстоятельств, от боли, от ненависти иногда доходил до такого исступленного состояния, что готов пойти на что угодно. Иногда кажется, что ты обрушишь весь мир, лишь бы кончилось страдание… Но в случае с обычным человеком это закончится стыдом за свою несдержанность. Люди бессильны перевернуть реальность, даже если им чудится, что их собственный мир давно опрокинут. Но иное дело Оборотни. Никто не знает, на что способны они… Каждому человеку дано право на безумие, но если у обычного человека нет власти менять мир — и это их амулет, то для Оборотня амулет был создан специально.

— А теперь?

— Теперь ты знаешь, что с некоторыми обстоятельствами можешь и должен справиться сам, а что-то позволишь решить другим. Я до сих пор не ведаю, что за могущество Оборотней таится в тебе, но верю, что в тебе достаточно разумной воли ты все сделаешь правильно.

— Зачем все так усложнять?

— Видишь ли, Оборотень, наделенный собственной волей — это совсем не то же самое, что принужденный сотрудничать силой.

— Вы про лоботомию?

— Я про тебя самого. Даже не лишенный разума, ты не был волен в своих поступках. Разве можно было доверять такому человеку?

— Зачем вам мое доверие?

— Чтобы вернуть равновесие Магии. Мы привыкли видеть в Оборотнях лишь врагов, позабыв, что каждый из них — это своя отдельная история. А магия не разделена на высшую и оборотную по принципу принадлежности к тем или иным семьям. На века человечество утратило доступ к великой силе.

— Может и к лучшему? Вспомните историю эпохи Оборотней.

— Тогда тоже не было равновесия. Перекос был в сторону оборотной магии. Дело ведь не в магии, а в тех, кто владеет ею. Оборотни были слишком эгоистичны, слишком безрассудны, слишком высокомерны. Нельзя обладать всем, не заплатив достойную цену. И они при всем своем могуществе проиграли. Но их поражение нанесло, может быть, больший ущерб, чем века правления, уполовинив наши знания и силы. Что ж, маг Мартан решил рискнуть и снова доказать всем, что не в магии, оборотной или высшей, первопричина всех бед, а в человеческой сущности. Скажешь, он ошибся?

— У Мартана были свои мотивы. Отнюдь не альтруистические. Он не имя Оборотней жаждал очистить.

— Не осуждай Мартана. Им руководила корысть, но зла он тебе не желал.

— Теперь это уже неважно. Я причинил его семье больше боли.

— Да, — подтвердил собеседник спокойно. — И тебе придется нести тот груз ответственности, что ты взял на себя. Но не бери больше, чем нужно… Мартан знал, на что идет.

— Так теперь я больше не Оборотень?

— С чего бы? — Ставор приподнял брови. — От своей сути никуда не уйти. И от новых обстоятельств тоже. Но отныне тебе не нужен амулет. Ты свободен… Как свободен всякий человек, пока сражается.

Ставор поочередно внимательно посмотрел на нас с Илгой и неспешно поднялся:

— Что ж, за сим позвольте откланяться. Надо пойти отдать распоряжения, чтобы зря люди не беспокоились. Да и Гергору пора вернуться, нехорошо злоупотреблять его доверием.

— Что думаешь? — спросил я, когда маг скрылся из виду.

— Прикидываю, как мне теперь добираться домой, — Илга смахнула с доски и пересыпала камешки-перевертыши из одной горсти в другую.

— Спешишь сбежать?

— Не хочу встречаться с тем, кого ты обещал взамен себя, если выйдешь снизу живым.

— Хм… Я солгал. Разве ты не помнишь? Оборотни лживы. Я передумал меняться в эту сторону.

Илга промолчала, опустив глаза. Ямочки на щеках утратили резкость и глубину, словно растушевались и лицо девушки смягчилось, сделавшись почти незнакомым, но поза отчего-то оставалась напряженной. Вот-вот взлетит, как птица.

Тихо постукивали, перекатываясь, камешки. Один выскочил и скатился со стола на пол. Мы оба с преувеличенным вниманием проводили взглядом беглеца.

— Знаешь, а оковы были не только на мне, — произнес я, помедлив. — Ты не считаешь, что своих тоже лишилась?

— Может быть, — как-то скучно согласилась Илга.

— Илга… Если ты перестанешь считаться невестой Яннека, это не означает, что ты не сможешь ему помочь. Как другу детства.

Она промолчала, неопределенно поведя острыми плечами. Но и возражать не стала. Вид у нее был растерянный и словно выжидающий.

— Я посодействую его устройству в Хрустальную лечебницу… Я причинил серьезный вред вашей семье.

— Ты уже расплатился.

— Если хочешь, я попытаюсь исправить то, что натворил с твоей теткой.

— Только попробуй! — она резко вскинула голову. Камешки посыпались из ладоней. — Сделаешь еще хуже.

— Придумаю что-нибудь. Это займет время… Не спешишь? Я очень надеюсь, что ты не спешишь. — Говорить это было так же легко, как дышать.