Тень на плетень (сборник)

Как раз в этот момент успокоившийся браток и пошевелился, но глаз не открыл. Я сразу же поняла, что он уже начал притворяться.

Ну-ну, попритворяйся дальше. Я почему-то переполнилась вдруг такой гордыней, словно это я одна только что раскидала двоих мужиков. Одного вырубила, и это от меня теперь скрывался тот второй тощий недоумок с не подходящей ему фамилией Пузанов.

– Кстати, а куда делся Пузанов? – спросила я, утрамбовывая свою сумку.

– Убежал, я же тебе сказала, – ответила Маринка, копошащаяся тут же рядом.

– А в какую сторону? – не унималась я. Не одной же Маринке иногда хочется поговорить, и у меня бывают такие же мелкие слабости.

Маринка подняла на меня глаза и задумчиво сказала:

– На все четыре стороны он убежал, Оля, на все четыре, собирайся быстрее!

Виктор свернул палатку, мы с Маринкой упаковали наши тряпочки в сумки. В последний раз оглянувшись и наброшенный лагерь, и на Волгу, которой было абсолютно плевать на то, что здесь произошло, мы направились напрямик через заросли к гужевой дороге. Она должна была нас вывести к деревне, где мы оставили машину.

До дороги мы не дошли, потому что справа, сквозь прореженные заросли, увидели качающуюся на воде яхту.

Мне показалось, что она находится так близко, что через три-четыре шага можно подойти к ней вплотную.

Виктор, шедший впереди, резко остановился, Маринка ткнулась ему в спину, я – в Маринку.

– Что? – начала было Маринка, но Виктор, резко обернувшись, приложил палец к губам. Так Маринка и осталась стоять с открытым ртом и только спустя несколько секунд очень-очень медленно закрыла его.

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Бывают у моей Маринки такие бзики на послушание, что она становится похлеще иного солдафона.

Сказано молчать – она и молчит, и даже рот старается закрыть как можно тише.

Мне кажется, что в такие моменты Маринка необычайно близко подходит к самым пошлым мужским идеалам. Может быть, потому и личная жизнь у нее бурная. Временами.

Виктор сбросил с плеча на землю палатку, знаком приказал нам оставаться там, где мы стоим, и, пригнувшись, легкими прыжками побежал к яхте.

Мы с Маринкой остались стоять одни в темноте, в лесу, беззащитные, брошенные нашим единственным мужчиной, и тесно-тесно прижались друг к другу. Так было спокойнее. И теплее, кстати.

Виктор вынырнул рядом с нами, как мне показалось, прямо из-под земли. Это, конечно же, не так, но он так неслышно и, главное, незаметно подошел, что я этого и не заметила.

Снова подняв палатку, Виктор направился к яхте. Самое интересное, что на нас он вообще не обратил никакого внимания. Хоть бы кивнул, что ли, или рукой махнул…

Мы с Маринкой потрусили за ним, надеясь, что Виктор, как всегда, прав и никто на нас не выпрыгнет с соседней ветки и не огреет дубиной по башке.

Судя по поведению Виктора, яхта была пустой, но лучше было бы знать это наверняка. Маринка не промолчала. Для нее неизвестность хуже всего, и я ее понимаю.

– Виктор, – позвала она, догоняя нашего проводника, – а там точно никого нет?

Виктор отреагировал только легким поворотом головы влево, и Маринка успокоенно пробормотала:

– Так бы сразу и сказал.

Я всегда удивлялась тому, как она приспособилась и научилась четко и однозначно понимать все жесты Виктора. Идеальная была бы пара, если бы Маринка не… Но не будем об этом.

Виктор привел нас к берегу и коротким движением не перекинул, а переложил палатку на палубу яхты. Яхта стояла в двух или трех метрах от берега, привязанная нетолстым канатом к стволу ближайшего дерева.

Виктор нагнулся и подтянул канат, яхта, покачиваясь на воде, подплыла. Берег в этом месте резко уходил вниз, осадка у яхты была небольшой, и она, даже задевая бортом берег, все равно не касалась дна.

Подав руку сперва Маринке, которая с испугом оглянулась на меня, но послушалась и первой залезла на борт, потом подсадив меня, Виктор отвязал яхту, кинул на нее веревки и сильно оттолкнул от берега. Запрыгнул сам и сел рядом с нами на палубу.

– Как пираты, – прошептала Маринка и прижалась к Виктору, – а тут точно никого нет? Ты проверял?

Виктор кивнул и встал. Он подошел к корме, подобрал длинное весло и оттолкнулся им от берега еще раз. Яхта, покачиваясь все сильнее, медленно, но уверенно стала отходить от берега.

Я осмотрелась.

Яхта была небольшая. Даже очень небольшая.

Не будь у нее высокой мачты, ее можно было бы назвать даже моторкой, но наличие мачты и флажка на ней заставляло все-таки уважительно именовать сию посудину яхтой.

Я встала и, пройдя два шага к носу яхты, спустилась вниз по трапу – кажется, так называется лестница на кораблях и пароходах – и заглянула в маленькую каюту.

Две узкие лежанки располагались здесь слева и справа, проход между ними был не шире полуметра.

Над лежанками располагались встроенные шкафчики. В общем-то, миленько, но не для такой большой и смешанной компании, как наша. Ну вы меня понимаете.