Тень на Солнце

— У меня три сына и пятеро внучат, — продолжал бородач Пантелей. — Жена-старуха, ужасть какая сварливая-та! Так это что же получаеца — приду до дома, а жинка, да и спросит, где ж ты был, старый? Отвечу, я, мол, не пошел с господами деток гамгеоновых Светика и Нази из лап ведьмы выручать, потому шта испужался страховидла. Так, что ли? — Пантелей оглянулся на хмурящихся эров, смачно сплюнул в пыль, подбоченился. — Вот что скажу я вам, честной народ. Да лучше я помру вот прямо тута, господин гамгеон, чем на такое позорище соглашуся! Как внукам в глаза погляжу? Э, нет, не таков старый Пантелей, шоб в штаны наложить-та. С вами на ведьму иду!

— И мы, и мы тоже! — нестройно загалдели эры. — Мы с вами, господин гамегон! Ребятишек выручать, а ведьму — на вилы!

Старый Арсен закрыл лицо руками. Аштарт слабо улыбнулся. Зезва критически оглядел воинствующую толпу и хмыкнул.

— Вот что, господа хорошие, — сказал он, обменявшись с Вааджом многозначительным взглядом, — хвостатую вилами не возьмешь. Вы мне лучше скажите, как же это так получилось, что высшая кудиан-ведьма прямо в селе у вас живет, под боком?! Где глаза ваши были? Ладно, чего уж теперь… Миранда слишком крепкий орешек, не справитесь. Наша это забота, с господином чародеем. Ваадж, объясни люду диспозицию.

Чародей кивнул и вышел вперед. Эры уставились на него.

Выслушав Вааджа, бородач Пантелей снова сплюнул и оглядел помрачневшие лица селян.

— Эге-гей, соседи, — пробасил старик, — справимся? Иль на позорище согласимся?

— Справимся, — послышались неуверенные голоса, — как не справиццо-та… Чегой уж там!

— Вот и отлично, — удовлетворенно заключил Ваадж, поворачиваясь к напряженно прислушивавшемуся Арсену. — А теперь вы, господин староста. Вам, с Аштартом, в грядущей баталии такая роль расписана…

Ночь выдалась прохладной, и Зезва кутался в плащ, накинув отороченный мехом капюшон. Он постоянно ощупывал свой арсенал и стучал зубами. Правда, не от страха, а от холода. Ну, и, конечно же, он боялся. Да и у какого нормального человека не будут трястись коленки, если он идет через ночной лес, да еще и на ведьму?

— Пантелей справится? — спросил шагающий рядом Ваадж.

— Справится… — пробормотал Зезва. — Зря лошадей не взяли.

— Не зря. Испугаются, понесут. С болотником свидание хочешь устроить?

— И то верно…

Темные кроны исполинских деревьев почти не пропускали лунный свет. Освещая дорогу факелами, горстка людей медленно продвигалась через лес по старой дороге. Чаща темнела со всех сторон, давила, пугала чудными звуками. Странные шорохи раздавались из кромешной тьмы, и перепуганные эры лишь сильнее сжимали вилы и колья. Лишь старый Пантелей решительно вышагивал впереди, неся на плече видавшую виды палицу. Заухал рядом филин, испуганно вздохнул молодой эр. На него тут же шикнул Пантелей.

— Ужо молчи, сопляк!

— Ох, дядя Пантелей, жутко тута!

— Понятно, что жутко-та, не на фазана идем, поди.

— Оно-то понятно…

Жуткий вой пронзил воздух, заметался среди черных стволов и веток, промчался ветром по покрытой листьями траве. Вскрикнул от ужаса молодой эр.

— Очокоч орет, — пояснил Ваадж, обходя трясущихся эров. — А ну, чему я вас учил? Давай, глотай эликсир, а то страх превратит вас баранов! Ну, живо, сейчас очокоч снова крикнет!

Зезва поспешно сделал глоток зелья, которым их всех снабдил Ваадж накануне. Вязкая горькая жидкость опалила нёбо, жидким огнем потекла в желудок.

— Уф, — задохнулся Зезва, — крепка, зараза!

Очокоч снова взвыл, уже совсем рядом, так близко, что даже эликсир перестал помогать. Так, во всяком случае, показалось Зезве. Он поднял над головой факел и потряс им.

— Не бойсь, народ! — крикнул он. — Эликсир действует, а не то давно катались бы мы по траве, вереща от страха! Очокоч кричит жутко, страшно, но терпеть надобно, терпеть!

Пантелей уже вовсю раздавал тумаки посреди своего воинства, и вскоре дисциплина была восстановлена. Ваадж хотел что-то сказать, но вдруг напрягся, резко присел. И вовремя, потому что из темноты со свистом вылетела кривая ветка и впилась в горло одного из эров. Тот захрипел, медленно осел на землю. Кровь фонтаном забила из артерии.

— Крюковик! — закричал Ваадж, размахиваясь мечом, — ах, моя вина… Все назад!

Зезва развернулся на месте, выставил факел. Прямо перед ним из темноты возникло жуткое существо — дикая помесь гоминида и сухого кривого дерева. Черный ствол, коренья, переходящие в уродливое подобие ног с длинными кривыми пальцами, две кривые руки-ветки с острыми как шипы руками-крюками. И круглое рыло, вращающиеся красные глаза над широко раскрытым уродливым ртом-дуплом. Чудовищные руки-ветки вертятся в воздухе с невероятной быстротой, стремительными черными молниями пронзают воздух, метя по человеческой плоти. Зезва сделал выпад, крюковик взвыл, отступил на шаг, взмахнул крюками. Ударил. Свист рядом с ухом. Зезва уклонился. Новый удар! Ах, зараза…Крюковик зарычал.

Налетел Ваадж, подпрыгнул, и с лету рубанул чудище по стволу-туловищу. Зезва заметил, что вокруг рук чародея светится какая-то субстанция бледно-синего цвета.