Тень-на-свету

Жив. И даже слуха не лишился. Но, вероятно, бредит…

Геор поднялся, осмотрелся – кресло пустовало, только лежала на подлокотнике корешком вверх раскрытая книга. Кто же так оставляет – переплет портится! А еще филолог!

Зашел в ванную комнату, оперся руками на раковину, хмуро осмотрел в зеркале свою осунувшуюся небритую физиономию со следами крови на подбородке. Красавчик, чё! Потянулся за гелем для бритья и обнаружил, что руки трясутся. Отлично! Проклятие, контузия криком баньши! Что дальше?

С горем пополам побрился, стянул брюки, носки, кинул в машинку. И только теперь увидел, что на змеевике сушатся вещи: цветастый свитерок, леггинсы, крохотный треугольник кружевного белья. И тут же обнаружилась его рубашка, та самая, залитая кровью из носа, отстиранная и уже почти высохшая. Неужели на руках стирала? Бестолковая…

После душа по привычке потянулся к крючку, на котором оставлял халат, но рука повисла в воздухе: теперь у него и халата нет, его облюбовала одна мелкая плаксивая нечисть! Обернул вокруг талии полотенце, так и вышел.

Алена приплясывала около сковородки, сунув в рот пальцы: обожглась. Услышала движение, быстро обернулась, серые глаза широко раскрылись, когда она увидела полуобнаженного охотника. Геор чувствовал, что с мокрых волос срываются капли, текут по груди. Сердито встряхнулся, как кот, взъерошил волосы – брызги полетели во все стороны. Пара капель упала на раскаленную сковороду, зашкварчала.

На тарелке кособочилась стопочка толстых блинов, на столе валялись стаканчики из-под йогурта и яичная скорлупа. Удивительно, Геор не думал, что из того мизера продуктов, что хранились в его холодильнике, можно приготовить что-то путное. И мука… У него, оказывается, есть мука?

– Что это? – угрюмо поинтересовался он.

Тварюшка моргнула.

– Завтрак… – голос звучал растерянно.

Геор вспомнил все, что наговорил ей ночью. «Я тебя не отдам, тебе нечего бояться…» И называл Аленой. Докатился… Молча налил себе кофе, скатал блин трубочкой и сунул в рот – конечно, обжегся и, конечно, не подал вида. Блин был горячий, сладкий и неожиданно очень вкусный.

Он отодвинул второй стул, молча приглашая баньши сесть. Та присела на краешек, покусывая губы. Трусила, бестолковка…

– Вкусно, – сказал Геор. – Ты и попробовать не можешь…

Алена робко улыбнулась, плеснула из графина в пустую чашку воды на донышко.

– Вот, я могу водички попить за компанию.

Она сделала маленький глоток и замерла, глядя на свои руки, судорожно вцепившиеся в чашку.

– И что… теперь?

– Теперь? – Геор хмыкнул. – Не будем загадывать далеко. Есть этот день, и мы его проживем, а что потом – увидим. Какой у тебя размер обуви?

Баньши открыла было рот, чтобы ответить: уж что-что, а размер обуви знает любая девушка, но вместо этого озадаченно нахмурилась.

– Не помню… Так странно! Спроси ты меня, о чем книга Куприна, перескажу без запинок. Или о том, как отмечала последний день рождения, или кличку моего пуделя. Его зовут Бенджи, кстати. А какие-то детали стерлись из памяти, такие незначительные маленькие детали…

Губы тварюшки задрожали, и Геор сжал ее прохладную руку: только еще одного приступа не хватало!

– Все хорошо! Это пустяки! Алена, посмотри на меня! Это ерунда! Есть и другие способы узнать размер обуви, было бы из-за чего переживать.

Когда он называл ее Аленой, лицо баньши светлело. Как ей хочется быть человеком, надо же…

Геор вышел и вернулся с листом бумаги и огрызком карандаша, деловито опустился на корточки рядом с тварюшкой, поставил ее босую ногу на расстеленный на колене лист бумаги. Снова удивился, какие у нее маленькие пальцы, да и ножка совсем небольшая, не больше его ладони. Геор начал обводить ее ступню карандашом, тварюшка хихикнула.

– Щекотно.

– Ты чувствуешь?

– Ага…

Чувствует… И те, кому он перерезал горло, те тоже, значит…

– Все, готово! – проворчал охотник, спихивая ее ногу. – Мне пора, и так задержался.

*** 15 ***

На лавочке у подъезда, кутаясь в платки, расположились соседки. «Рано вы сегодня что-то», – усмехнулся про себя Геор.

Дом, где он жил, был не новым, но надежным, толстостенным, кирпичным. Стоял здесь уже тогда, когда самого Геора еще не было на свете. Каждый раз, выходя из подъезда, охотник удивлялся: неужели эти кособокие приземистые лавочки, посеревшие от времени, поставили здесь специально для того, чтобы пожилым женщинам было чем заняться вечерами? Ничем иным появление скамеек он себе объяснить не мог.

Женщины проводили молчаливого соседа угрюмыми взглядами. У них было много причин для недовольства: во-первых, он был мужчиной, а во-вторых, не вырос в этом дворе, они не помнили его катающимся на велосипеде, бегающим за голубями, задирающим других мальчишек, а значит, он был и останется чужаком.

– Доброе утро.

– Здрас-с-с-сьте, – прошипели соседки вслед, точно змеи, и тут же вернулись к обсуждению более важных новостей: – Так вот, я и говорю, какие-то выбросы в атмосфере! Вчера ночью! Сначала Светочку на скорой увезли, а потом и Игоря Ивановича.

Геор, успевший уже отойти на несколько шагов, после этих слов возвратился.

– Что случилось?