Тень Нерона

Мужчина поднялся и двинулся к нему. Остановился, одной рукой уперся в стол, другой – в спинку плетеного стула.

– Вы заказали маисоль? – спросил с вызовом. Голос у него был сиплый, простуженный.

– Вы имеете что-нибудь против маисоли? – Марк пожал плечами. – Ее выращивают на Колеснице Фаэтона.

– Я знаю, – в голосе мужчины прозвучала угроза. Юноша только сейчас сообразил, что мужчина говорит с акцентом. И это акцент – Колесницы. Корвину стало не по себе. На всякий случай он нащупал под майкой парализатор.

Как раз в этот момент вернулась Верджи с подносом. На нем – два стакана с соком, две тарелочки с салатом и блюдце с оливками. Скудная добыча! Видимо, она еще не успела изучить меню и примчалась на помощь.

– В чем дело!? – она грохнула поднос на стол и повернулась к незнакомцу. – Что вам нужно? – голос ее гневно зазвенел. Гид-телохранитель готов был всегда и всюду защищать своего клиента.

– Этот человек с Колесницы! – закричал мужчина. На виске его забилась в бешеном ритме жилка. Глаза сделались круглыми, сумасшедшими.

– Он – лациец! – заявила Верджи. – Патриций с Лация. – Особое ударение на слове “патриций”.

– Идиотка! Он – с Колесницы! У него акцент колесничего! – просипел незнакомец и потянул руку под широкую рубаху.

Похоже, у него был при себе парализатор. Марк не стал медлить и выяснять, так или нет. И действий своей спутницы тоже не стал ждать. Он просто ударил незнакомца кулаком в лицо. Тот грохнулся, разметая столы и стулья, и остался лежать неподвижно. Корвин добавил – ногой в живот. Теперь уж точно этот псих не поднимется.

– Я двенадцать лет прожил на Колеснице. Рабом! Я – патриций Лация!

Он выбежал на улицу. Каждый шаг после вчерашнего заплыва отдавался в ногах чудовищной болью. Ноги пылали от боли.

Верджи догнала его у перекрестка. Он услышал ее шаги, но не обернулся.

– Марк, прости! – выдохнула она ему в спину.

Корвин резко повернулся:

– Ты притащила меня в эту дыру, где толком-то и поесть нельзя! И в результате…

– Марк! – Девушка умоляюще сложила руки. – Каюсь. Это не самый лучший ресторан. Но вполне приличный. Я только хотела, чтобы нам никто не мешал спокойно пообедать. Здесь нет этих суетливых туристов, наших гидов и личностей вроде Ири. Только и всего. Кто же мог подумать, что этот тип к нам привяжется?

Корвин смягчился. В конце концов, может быть, она просто искала безопасное место после покушения?

– Это – единственное заведение в данном районе? – улыбнулся Марк.

Девушка обрадовалась этой улыбке, как будто получила в подарок дорогое ожерелье.

– Тут полно ресторанов и кафе. Но теперь я ни на чем не буду настаивать. Выбирай сам.

Марк огляделся. И указал на ближайшую вывеску:

– Вот этот. “Ученик Апиция”.

– Отлично! Путь будет, “Ученик Апиция”.

– Хорошее заведение? Ты здесь была?

– Без шика. Но кормят вполне прилично.

* * *

Верджи оказалась права: в этом ресторанчике кормили прилично.

К тому же Мак смог заказать жареную маисоль. Кто бы мог подумать, что после двенадцати лет работы на уборке этой чертовой маисоли он будет мечтать отведать жареный на огне початок.

– Не могу понять, почему тот парень набросился на меня? – спросил Марк у своей спутницы. – Неужели только потому, что я заказал маисоль?

– Видимо, – кивнула Верджи.

– Он псих?

– Не думаю. Здесь, на Островах немало изгнанников с Колесницы.

– Они были там в рабстве? – На десерт Корвин заказал шарлотку с яблоками и теперь съел целых два куска.

Девушка была куда более сдержана в еде.

– Нет. Рабы крайне редко бегут с Колесницы. Только подлинные личности могут пересилить управляющий чип и сломать ошейник.

– Что? – едва слышно переспросил Корвин. Но потом решил не уточнять, как именно освободился из рабства он.

– Здесь на Островах живут колесничие, – продолжала Верджи. – Свободные. Но свою бывшую планету они ненавидят. Когда ты заговорил, этот человек принял тебя за туриста-колесничего. И полез в драку.

– Он полез за парализатором, – уточнил Марк. – Но разве обычных туристов с Колесницы здесь мало?

– Не слишком много. Хочешь заглянуть ко мне? – вдруг предложила девушка.

– Зачем?

“Дурацкий вопрос”, – напомнил о себе голос предков.

– Посмотреть, как я живу, – ответила она просто и почти без тени кокетства.

Верджи жила в довольно приличном квартале, где недорогие квартирки из двух или трех комнат обычно снимали люди немолодые, озабоченные карьерой и не любящие вечеринок. Здесь царила подчеркнуто деловая атмосфера и какая-то неестественная для города, почти библиотечная тишина. Даже разговаривали жильцы, понизив голос, хотя в квартирах была отличная звукоизоляция. Однако многие обитателя квартала в эти вечерние часы выходили отдохнуть на балкон или поднимались на крышу. Им не мешали. Все двигались на цыпочках.

“А если мне захочется похулиганить?” – подумал Корвин.

Неуместная мысль для префекта по особо важным делам, зато вполне естественная для раба, внезапно обретшего свободу. Заорать во весь голос там, где орать не принято.