Тень нестабильности

- Ну, тогда вопрос решен! Завтра же побываешь. Я зайду за тобой в семь утра, - радостно объявил рутанец, поднимаясь и галантно подавая Исанн руку - которую разведчица, совершенно выбитая из колеи такой наглостью, машинально приняла. - До дома проводить?

- Уже и такие предложения пошли? А если я живу на другом конце города? - беспардонный переход на "ты" и странное заявление она предпочла проигнорировать: любая ее реакция могла послужить поводом для продолжения разговора.

- Тогда тем более! Я серьезно: времена сейчас неспокойные, а ты - красивая девушка, да еще и не местная. Ты даже представить себе не можешь, какие твари иногда встречаются на улицах. Я уж не говорю об имперцах, которые считают, будто вправе творить что угодно!

"Забавная мешанина эмоций: интерес вполне определенного толка, искреннее беспокойство - за незнакомую женщину, это же надо! И... ненависть при упоминании об имперцах. Чистая, незамутненная ненависть. Интересно, это особенности местного национализма или что-то личное?"

- И правильно - нечего о них говорить. А то, знаете ли, и накликать можно. Всего доброго, - Исанн, отбросив посторонние размышления, выдала одну из своих "служебных" улыбок. В сочетании с медово-сладким голосом и ледяным взглядом такой оскал превращал слова "всего доброго" в недвусмысленную угрозу.

Не дожидаясь ответа, разведчица поспешила к раздвижным дверям вагона: поезд стремительно приближался к станции, и Исанн намеревалась оказаться на улице до того, как начнется давка.

Чуть позже, когда вокзал с его гамом и толчеей остался далеко позади, девушка неспешно брела по направлению к Старому городу. Состоявшийся в поезде разговор никак не шел у нее из головы. Казалось бы, в нем не было ничего странного, да и тот самоуверенный абориген не вызывал подозрений - за его словами не стояло ничего, кроме скуки и желания познакомиться с красивой женщиной. И все же какая-то деталь не давала Исанн покоя.

Поневоле она снова и снова прокручивала в памяти диалог; вспоминала внешность незнакомца, его взгляд, мимику, интонации... голос.

"Да. Голос. Такое ощущение, что я слышала его раньше. Но где и когда?"

"Мы далеко с раненым не уйдем... заплатим, заплатим, ты же знаешь..."

От пришедшей на ум ассоциации разведчица лишь отмахнулась: голос того повстанца она слышала нечетко и достаточно давно, а потому сейчас могла вспомнить лишь тембр - да и то не без труда. Просто на фоне последних событий у нее разыгралась паранойя, вот и все.

В любом случае, нахального типа из поезда она больше не увидит, так к чему вообще об этом думать? Будто больше не о чем...

* * *

Полтора часа спустя.

Официальное название района, в котором располагалось повстанческое убежище, знали, наверное, только работники муниципальных служб - да и те вряд ли припомнили бы его, не залезая в картотеку. Большая же часть жителей Тэсты именовала эти трущобы не иначе, как "Чумным лабиринтом". Название это появилось еще в незапамятные времена, да так и прижилось - пусть даже лекарство от крысиной чумы, некогда выкашивавшей целые бедняцкие кварталы, уже лет пятьсот как получило широкое распространение и стало доступно даже очень небогатым людям.

Возвращаясь сюда в который раз, Сельвин не мог отделаться от чувства, что "устаревшее" имя неспроста закрепилось за районом, пережив столетия. Древние, практически слившиеся с грязью дороги, ветхие лачуги, возведенные где из посеревшего камня, а где - из насквозь прогнившего дерева, изодранные навесы, натянутые между крышами - все это не просто несло на себе отпечаток минувших лет. Нет, эти убогие улицы будто запечатлели боль и страдания всех бедняков, что когда-либо жили здесь; пропитались духом нищеты и безысходности; навеки впитали смрад гниющих тел, которые когда-то давно лежали прямо в уличной грязи, неделями ожидая погребения.

И впрямь - чумной нарыв на теле города. Того и гляди, прорвется и выплеснется черным гноем на "здоровые" улицы...

Сельвин зябко передернул плечами, гоня прочь слишком явственно вставшую перед глазами картину.

"Зато имперцы не заходят сюда без веской причины. И слабонервные новобранцы еще на подходе отсеиваются", - с усмешкой подумал мужчина, подходя к нужному зданию.

Штабом городской ячейки сопротивления служил старинный трехэтажный дом, покосившийся и вросший в землю. Узкий, зато высоченный и оборудованный множеством пристроек, он угрюмо нависал над дорогой, почти соприкасаясь выступающей мансардой с крышей соседней халупы. Практически дворец по меркам Лабиринта, но по любым другим - абсолютно непригодное для жизни место.

Повстанец быстрым шагом преодолел остававшееся до порога расстояние и несколько раз ударил кулаком по грязной автоматической двери.

Конвульсивно дергаясь, та отъехала в сторону. В открывшемся проеме незамедлительно показался часовой - точнее, показался внушительных размеров дробовик, а его обладатель не иначе как пытался спрятаться за грозным оружием.