Тень ночи

Поединок продолжался. Снова звенел металл мечей, снова они то стремительно взмывали, то опускались, описывая дуги. Мэтью был несколько выше ростом. Руки и ноги у него тоже были длиннее, что увеличивало радиус его ударов. Он сражался длинным, тонким мечом, который держал то одной, то двумя руками. Пальцы Мэтью все время перемещались по эфесу, оказываясь ближе или дальше от края. Вероятно, это было необходимо, чтобы парировать отцовские атаки. Однако Филипп был сильнее сына. Он сражался коротким мечом, который легко удерживал одной рукой. В другой руке у Филиппа был круглый щит, тоже помогавший отражать удары Мэтью. Куда делся щит Мэтью, я понятия не имела. Если телосложение соперников было почти одинаковым, их манера сражаться заметно отличалась. Филипп наслаждался происходящим, не уставая отпускать язвительные замечания. Мэтью преимущественно молчал, ни малейшим жестом не выдавая, что слушает отцовские слова.

– Я вот тут думал о Диане. «Ни суша, ни океанские глубины не могут породить существо, чья дикость и необузданность сравнилась бы с женщиной»[38], – печально вздохнул Филипп.

Мэтью ответил атакой. Лезвие его меча со свистом и умопомрачительной скоростью описало дугу, метя в отцовскую шею. Я моргнула, и за этот миг Филипп сумел увернуться. Он появился с другой стороны, полоснув сыну по ноге.

– Твоя сегодняшняя манера сражаться поражает хаотичностью. Никак у тебя что-то случилось? – спросил Филипп.

Этот вопрос задел Мэтью не меньше, чем лезвие отцовского меча.

– Ты просто невыносим. Да. У меня что-то случилось, – сквозь зубы процедил Мэтью и сделал новый выпад, но меч наткнулся на металл щита, которым мгновенно загородился отец. – Ты постоянно вмешиваешься в мою жизнь, и это сводит меня с ума.

– «Тех, кого боги желают погубить, они вначале лишают рассудка»[39].

Мэтью слегка оступился. Филипп немедленно воспользовался преимуществом и плашмя ударил его по спине.

– Ты исчерпал запас своих любимых изречений? – сердито спросил Мэтью.

И в этот момент он увидел меня.

Все, что случилось дальше, произошло мгновенно. Мэтью выпрямился. Он смотрел не на противника, а на чердак, где стояла я. Меч Филиппа описал почти полный круг и выбил оружие из руки сына. Длинный меч отлетел к стене, а лезвие короткого замерло возле яремной вены Мэтью.

– Плохо ты усвоил мои уроки, Маттаиос. Чтобы уцелеть, нужно прекратить думать, моргать и даже дышать. Все, что от тебя требуется, – следить за действиями противника и откликаться на них… Диана, спускайся вниз!

Кузнец отвел меня к внутренней лестнице. «Сама напросилась», – говорил его сочувственный взгляд. Я спустилась вниз, оказавшись у Филиппа за спиной.

– Ты из-за нее проиграл? – спросил Филипп.

Он вдавливал лезвие в шею сына, пока оно не процарапало кожу, вызвав струйку темной крови.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Отпусти меня! – потребовал Мэтью.

Им овладело какое-то странное состояние. Глаза сделались почти черными. Руки потянулись к отцовской груди. Я шагнула к нему.

Ко мне со свистом полетел сверкающий предмет, с удивительной точностью проскользнув между моей левой рукой и туловищем. Филипп метнул кинжал, не целясь и не оборачиваясь, однако лезвие даже не оцарапало мне кожу. Кинжал пригвоздил мой рукав к ступеньке лестницы. Я дернула руку. Ткань плаща лопнула и порвалась, обнажая зубчатый шрам на внутренней стороне локтя.

– Вот об этом я и говорю. Ты отвел взгляд от противника? Не потому ли ты едва не погиб и Диана вместе с тобой?

Таким рассерженным я Филиппа еще не видела.

Внимание Мэтью вновь обратилось ко мне. Ненадолго, всего на какую-нибудь секунду. Однако Филиппу этой секунды хватило, чтобы выхватить из-за голенища другой кинжал и всадить в бедро Мэтью.

– Следи за тем, кто держит меч возле твоей глотки. Не сумеешь – потеряешь свою Диану. – Затем Филипп, не поворачиваясь, бросил мне: – А ты, Диана, держись от Мэтью подальше, когда он сражается.

Мэтью смотрел на отца. В почерневших глазах застыло отчаяние. Они показались мне черными из-за расширившихся зрачков. Такое я уже видела. Безошибочный знак, что Мэтью терял самообладание.

– Отпусти меня, – сказал он отцу. – Я должен быть с ней. Прошу тебя, отпусти.

– Ты должен перестать оглядываться через плечо и принять то, кем ты являешься, – воин-манжасан, имеющий обязательства перед семьей. Когда ты надевал на палец Дианы кольцо своей матери, ты хоть задумался, что́ означает этот шаг? – Голос Филиппа звучал все громче.

– Всю мою жизнь и ее конец, а также предупреждение: не забывать о прошлом.

Мэтью попытался оттолкнуть отца, но Филипп предчувствовал этот маневр. Он успел нагнуться и повернуть кинжал, застрявший в ноге сына. Мэтью зашипел от боли.

– У тебя всегда вылезает все самое темное. Света от тебя не дождешься, – сердито произнес Филипп.

Он бросил меч и поддел ногой, чтобы Мэтью не смог дотянуться до оружия. Меж тем пальцы Филиппа сомкнулись на горле сына.

– Диана, ты видишь его глаза?

– Да, – прошептала я.

– Подойди ближе.