Тень одиночества

Генрих заблаговременно выехал на своем стареньком «Пежо», чтобы не опоздать, кружил по старой Москве дворами, улочками. Он подъехал ровно в 19.00. Припарковал машину возле подъезда. Выйдя из машины с букетом алых роз, он бросил беглый взгляд на настежь открытое окно. Из него доносилась музыка, в квартире явно уже сидели за столом и отмечали день рождения. Генрих взбежал на Люськин этаж, немного волнуясь, постоял у двери. Справившись с волнением, он позвонил. Дверь открыла Люська, вся при параде, от неё пахло дорогими духами и ненавязчиво коньяком. Он, Генрих впился взглядом. Тихо с некоторым мужским шармом произнес:

– Ты меня ждала?! Люська сияя, также с женским неподдельным искренним лукавством, произнесла:

– Всю жизнь! Генрих, положив на тумбочку цветы, взял ее в охапку. Прижимая к стене, стал тискать в объятиях. Она томно шептала: – Не здесь, не сейчас! Могут войти! Я не одна! Гости!

Эта реальность привела в чувства, Генриха, он как – то сразу охладел. Сделав шаг вперед, заглянул в комнату. Там сидел, лишь один молодой парень, попивая в одиночку, все понемногу. Наконец, ему наскучило сидеть одному, он крикнул:

– Люсь, ты где? Давай к столу! И тащи винегрет! Мне он понравился! Люся, переглядываясь с Генрихом, бросила на нервах:

– Лёш, иду! Ко мне друг заглянул, поздравить зашел!

Вот такого облома, Генрих, явно не ожидал. Он зло сверкнул глазами на Люсю. Открыл настежь дверь в комнату, поздоровался:

– Здравствуйте!

Лёша, как хозяин дома, приподнялся из – за стола, вышел навстречу гостю. По – хозяйски произнес:

– Тебя как!?

Генрих назвал свое имя:

– Генрих!

Леша, протянул навстречу руку. Панибратски бросил:

– Да, ты, давай, не тушуйся, вваливайся! Бросил масленый взгляд на Люську, по – свойски сказал: – Тащи нам свой винегрет!

Генрих опешил. Люська, готова была бежать на кухню за винегретом. Он ее остановил рукой. Она резко вырвалась, зло, посмотрев, соизмерив взглядом, тут, же выкрикнула Лешке: – Мигом!

Генрих, опять решил её приостановить, но тут вмешался Лёшка.

Он подошел, цепляя клещами своих рук, ворот рубахи Генриха, произнес:

– Слушай, ты! Как тебя там?! Ты, что к Люське имеешь?

Задиристо, продолжая цепляться. Люська, влезла в их разборку, разнимая одного и другого. Генрих не смог этого выдержать и дал пощечину Люське. Она приняла мужественно, молча. Лёшка смотрел не понимая. Он, Генрих, опрометью вылетел из квартиры, сбегая вниз по лестнице через несколько ступеней. Лёшка все понял, подбежав с охапкой роз к окну на кухне, выбросил их с криком:

– А – л-лё, мужчина! Вы кажется, забыли!? Нам чужого не надо! Вы перепутали адрес!

Тот сев в машину, исчез, словно никогда и не был в ее, Люськиной жизни.

МЕСЯЦ НАЗАД…

Захламленная комната с серыми, местами, грязными обоями. По ТВ в искаженной трансляции передают трансляцию футбола. Олег Данилов сидит за столом, не в состоянии следить за ходом встречи: кто побеждает, ему абсолютно все – равно.

На столе бутылки, шприцы, окурки. Он нервно плачет, всхлипывая, раскачиваясь на ножке стула. В правой руке у него нож, левая рука лежит на столе ладонью кверху. Он, Олег, опять оказался наедине со смертью, в безысходности, как и тогда…

Он вскакивает со стула, срывается, пошатываясь, идет к выходу, нервно возится с замком двери, рывком открывает на себя, опрометью спускается по лестнице, на ходу крича: «Нет!»

Олег, как и когда– то не мог понять, что с ним происходит, где реальность, а где нет. В часы одиночества его в лапах держала, та, напоминающая о себе – война …

Он шел по улице летнего города, не понимая его красок. Высокое небо, желтое солнце, все говорило, что он, Олег, наконец – то попал в мирное время. Что с ним его разлучили, словно понарошку. Город казался, не заметил его отсутствия в нем, не злился и не делал изгоем.

Олег, торопливо перебегал дорогу, словно немного подзабыл правила дорожного движения, едва не попав под колеса пронесшегося мимо него «BMW». По ходу отпрянув в сторону, тут, же отпустил роскошный мат. На что отреагировала, рядом идущая женщина, тоже живущая, как пенсионерка, без всяких правил. Она зло оглянулась и показала себя в роли разъяренной старой «кошки», которой под ноги попался котенок.

Ее шипение было агрессивным, боевым, женщина даже преобразилась в лице. Он испуганно перебежал дорогу, зло его так потрясло, что он, мужчина, хоть и молодой, почувствовал что-то навязчивое, сплетенное страхом из прошлого. Агрессию! Что так похожа на страх, но в безумии.

Сейчас он увидел – это лицо. Устав от этой мысли, Олег решил отдохнуть на ближайшей лавочке, что виднелась вдали, он незаметно вошел в сквер, в котором было пустынно. Все горожане прятались от дневной жары, кто на речке, кто дома, а кто просто работал в холодных стенах производственной обители.

Сквер был зеленый, яркие цветы рисовали земной ковер, радуя глаз. Олег подошел к лавочке, сел, глубоко раздумывая о сегодня. Последней точкой была поставлена агрессия. Вдруг, словно обожгло кипятком, ударило током. В глазах потемнело, стала прорисовываться картинка из недавнего прошлого…