Тень Орла

Йонард думал одно мгновение.

– Хочу узнать, что здесь случилось, пока «Ястреб» был в море. Но в этом ты мне не поможешь, слишком много врешь. Я забуду о твоей обмолвке… грек, – Йонард ухмыльнулся, – но сейчас ты и все остальные… греки, – улыбка германца стала еще шире, – сойдут с «Ястреба» и больше не станут даже глядеть в его сторону.

Когда толпа стражников во главе с самозваным греком покинула палубу корабля, Марах перевел дух и неодобрительно цокнул языком:

– Ты находчив, Йонард, но слишком прям. Теперь они точно не спустят с нас глаз.

– Пускай глядят на здоровье, – пожал плечами германец, – нас здесь не будет. Сейчас мы уберем сходни и уйдем назад, в море. До самого маяка. А ближе к вечеру пристанем к берегу.

– За маяком? Ты спятил, – убежденно сказал Марах, – хочешь нарваться на аркан на шею или топор в спину? Дикари побережья будут просто счастливы, такой подарок!

– Ага. Двадцать горшочков с «индийским розовым маслом» подарок что надо. На всех дикарей хватит и еще останется.

– Когда ты догадался? – поразился Марах. – Или Танкар все же сказал тебе… Но если ты все знал, зачем приказал идти в порт?

– Танат вас всех забери! – выругался Йонард. – Ничего я не знал. И зачем Танкар мне «Ястреба» проиграл, только сейчас догадался. В горшочках «греческий огонь»? – Марах даже не кивнул, просто промолчал, и так все было ясно. При мысли, что третья или какая-нибудь другая часть «розового масла» могла попасть в казну правителя, Йонард и сам вспотел задним числом, но не менее обильно, чем Марах. – Обязательно нужно было темнить?

– Танкар сказал, человек стоящий, но нужно проверить, – оправдывался помощник.

– Проверил? Ну и как я, справился? А возьму сейчас тебя самого, обмажу индийским благовонием и сдам в казну правителя вместо третьей части… Эй, на веслах, пошевелитесь! Мы уходим.

Медленно, как жирная отяжелевшая утка, «Ястреб» отошел от берега. До самого маяка Йонард ни с кем не разговаривал.

* * *

Йонард направлялся к базару, по опыту зная, что там можно получить самые последние сведения из самых первых рук. Правда, даже боги не поручились бы за то, что эти новости точны и правдивы, но их по крайней мере было много и было из чего выбирать.

Улица полого поднималась вверх. По бокам теснились дома, сложенные из известковых плит. С каждым шагом беспокойство Йонарда возрастало, хотя по его лицу никто бы не заметил, что этот крупный мускулистый воин-северянин не только озадачен, но и, пожалуй, встревожен.

«Ястреб» пристал к берегу в укромной бухте за маяком. Высадив на берег небольшой, но вооруженный до зубов отряд, Йонард и Марах обыскали территорию берега и нашли три более или менее сносных места, где можно быстро оборудовать тайники. Горшочки разделили и спрятали. После чего тщательно уничтожили следы, стараясь не меньше, чем если бы действовали во дворце китайского императора, и «Ястреб» с пряностями и шелком немедленно отошел от берега. Задерживаться здесь не рекомендовалось, если ты, конечно, не задумал покончить жизнь самоубийством в особо мучительной форме. За маяком обитали немногочисленные, но подвижные группы свирепых дикарей, почти животных. Они не имели ни малейшего понятия о письменности, знали счет в пределах пальцев на одной руке, из одежды предпочитали шкуры, а из оружия – дубину или, самые продвинутые из них – каменный топор. Где-то рядом, в одной из горных пещер, располагался идол: страшная каменная бабища с огромным животом и обвисшими грудями. Ее полураскрытый рот был постоянно обмазан липкой коричневой кашицей – загустевшей кровью неосторожных путников или моряков, выброшенных штормом на этот негостеприимный берег.

На Йонарда, оставшегося здесь в полном одиночестве, моряки смотрели как на приговоренного к казни. «Ястреб» под командованием Мараха уходил дальше, чтобы в соседнем порту обменять остальной груз на звонкую монету. Большой прибыли это не сулило, но позволяло вернуть свое, а это по нынешним смутным временам было уже неплохо.

Йонард умирать не торопился. Оставшись один, он проверил, легко ли вынимается оружие, сунул за щеку несколько сушеных фиников, глотнул воды и, сориентировавшись по сторонам света, пошел на северо-восток. Он старался избегать нахоженных троп и водоемов, запаса воды должно было хватить. Уши германца превратились в чуткие уши волка, они разве что не шевелились, охватывая местность спереди, сзади, слева и справа одновременно, улавливая малейшие звуки, быстро распознавая их и рассортировывая по степени опасности: обиженный рев рыси, промахнувшейся на охоте – ерунда, легкое журчание горного ручейка – серьезно! Больше четырех часов он шел пешком, не снижая скорости даже когда выбрался из опасных мест. Потом в какой-то подвернувшейся на пути деревне он украл осла. И к утру следующего дня был в городе.