Тень от загородного дома

Придирчивый взгляд Олега бесил Настю. Она хотела отвести глаза в сторону, но ей было страшно это сделать. Про себя подумала: если бы только знала ответ на вопрос, с радостью выложила бы всякому, у кого в руках был пистолет, надеясь, что от Риммы после этого останется мокрое пятно. Конечно, не очень хорошо так рассуждать, но ей было не жалко Римму, тем более теперь, когда из-за нее приходилось терпеть подобные унижения. Не видя лукавства в глазах Насти, Олег кивнул ей на кресло, стоявшее рядом с диваном, такое же черно-синее, как диван, приказывая сесть. Она опустилась в него, глубоко утонув. Он выдернул ящики комода, достал из одного простыню, разорвал и подступил к девушке. Настя, сообразив, что он хочет сделать, мгновенно подскочила из кресла, попросила:

— Не надо связывать, обещаю, что никому ничего не расскажу!

Посмотрев недоверчиво, он толкнул ее назад. Она снова плюхнулась на мягкое сиденье. Олег усмехнулся. Женщинам верить нельзя. По его мнению, они вообще созданы для того, чтобы много говорить, а когда много говоришь, тогда с языка слетает все, о чем лучше было бы умолчать. И здесь не помогут никакие угрозы и уговоры. Всегда нужно быть самому осмотрительнее. Не слушая возражений, Олег связал руки и ноги Насти. Связывал так, чтобы девушка скоро могла развязаться, ему просто нужно было исчезнуть незаметно, не дать ей сразу же подбежать к окну и запомнить машину. Она, видимо, тоже поняла это, а потому замолчала и зашевелилась лишь тогда, когда он вышел из квартиры. Прыгнув в авто, он отъехал от дома. Настя провозилась с узлами еще минут пятнадцать-двадцать после этого. Через полчаса Олег подъехал к дому Зуловской, позвонил по телефону. В ответ услыхал удовлетворенный голос Софьи.

Вскоре она появилась из подъезда, с приятной полуулыбкой на милом девичьем лице и безвинно моргающими большими глазами. Чуточку задержалась на крыльце, прикрыв козырьком ладони глаза от солнца. На небе ни облачка. Синее, глубокое, уносящееся в даль без конца и края. На Софье такая же синяя, как небо, юбка и белая с ажурными кружевами блузка. В красивых ушах и на тонких пальцах горящие сапфиры, босоножки сияют, как топазы. На плече ремешок дамской маленькой белой сумочки. Русые волосы чисты и хорошо уложены. У крыльца топчется стайка галок, подбирая какие-то крошки. Дергая головами, они посматривают на Софью, потревоженные ее шагами. Она быстрым взглядом окинула чистый двор. Асфальт на дороге играет солнечными бликами. В песочнице и на качелях забавляются маленькие дети. Их матери сидят неподалеку на скамейке и чешут между собой языками. Изредка какая-нибудь из них глянет на детей, поймает взглядом своего ребенка и снова словоохотливо погружается в бесконечную говорильню. Пробежав глазами по припаркованным машинам, Софья увидала свою и шагнула с крыльца, распугивая галок. Те вспорхнули, отлетая на небольшое расстояние. И когда она прошла, снова бегом вернулись на прежнее место. Зуловская села на заднее сиденье автомобиля и сразу спросила:

— Что-нибудь удалось выяснить?

Обернувшись, Олег слегка пригнул голову, подавшись рябоватым лбом вперед, и начал ровным спокойным голосом рассказывать:

— Я с утра взял Млещенко под контроль. Сначала ничего интересного, но в середине дня он поехал за город, а за ним прицепился «хвост». Мне пришлось помудрствовать, чтобы остаться незамеченным. Думал, что это наружка ментов, поэтому особо осторожничал. Но оказалось, все гораздо проще.

Внимательно следя за выражением лица Олега, Зуловская взволнованно спросила:

— Тебя точно не видели? Мой автомобиль не засекли?

— Я же не лох, — поморщился Олег. — Можешь быть спокойной. Все гладко. Ни одна собака не заметила! — уверенно, без тени сомнения заявил парень. Помолчал и продолжил: — Приехал Млещенко к своему сгоревшему дому, а «хвост» свернул в кусты неподалеку. Из авто вышла девушка.

— Девушка? — переспросила Зуловская, перебивая Олега. — Ты запомнил машину и номер? На телефон не заснял?

— К чему такие вопросы? — усмехнулся Олег, потянулся рукой к бардачку, открыл. — Естественно запомнил, мимо проезжал! — Достал обрывок листа, вырванного из небольшой записной книжки, на котором корявым почерком были крупно выведены цифры и буквы номера автомобиля, марка и цвет, протянул клочок Софье. — Снять на камеру не получилось. Далековато было.

Та взяла в руки, глянула, прочитала и расширила глаза:

— Вот это да! Я знаю, чья это машина. Это машина той потаскушки, которая забралась в постель к Ганилевскому.