Тень полония

Перед отходом из Черногории пассажир, внесенный в судовую роль в качестве «представителя судовладельца», накупил в русской книжной лавке с полдюжины современных детективов, томик Чехова и еще пару книг малопонятного жанра, которые ему выдали за юмористические.

Это помогло скоротать время.

Рация напомнила о себе коротким докладом вахтенного: все в порядке, прибыл гость, он один и ничего подозрительного вокруг судна не наблюдается!

И почти сразу же в поле зрения видеокамеры появился поднимающийся по трапу Олигарх…

Сопровождающий постучал костяшками пальцев о металл двери, и, получив разрешение, впустил гостя в каюту.

– Здравствуй!

– Здравствуй, здравствуй, дорогой! Сто лет не виделись…

Ни гость, ни хозяин не любили обниматься с мужчинами.

Однако ритуал предписывал им не только объятия, но и троекратные поцелуи при встрече.

– Прошу, присаживайся.

– Благодарю.

– Кофе, чай? Может быть, коньячку? Или водочки?

– А не отравишь? – улыбнулся Олигарх.

– Зачем? – поднял брови хозяин.

Действительно, видимых причин для этого пока не было, и Олигарх согласился:

– Тогда чаю, наверное… Зеленый есть? Самый простой, без всякого этого…

– Найдем, конечно, для дорогого-то гостя! – Семен Могилевский отдал распоряжение, дверь каюты закрылась, и собеседники остались одни.

– Ну, как ты здесь? Выглядишь прекрасно. А то читаю, помнится, в одной газете: страдалец за идею, прямо Лев Троцкий в Мексике!

– Скорее уж Меншиков в Березове.

– Ну, ты осторожнее будь с историческими параллелями, – усмехнулся хозяин. – Алексашка-то Меншиков, говорят, вовсе не за политику сослан был, а за воровство беспредельное.

– И ты туда же!

– Ладно, ладно, не обижайся – пошутил я…

Собеседники познакомились в конце восьмидесятых на совместной афере с перепродажей якобы реэкспортных «жигулей» Волжского автозавода. Потом они еще много раз помогали друг другу делать деньги – большие, очень большие и такие большие, что, узнай о них председатель Всемирного банка реконструкции и развития, его непременно хватил бы удар из-за комплекса собственной неполноценности.

Личные отношения между ними находились на той степени обоюдной симпатии, уважения и взаимной опаски, которая вообще возможна между дельцами такого масштаба.

При этом Семен Могилевский долгое время критически относился к стремлению Олигарха играть некие официальные роли в политике и во власти. А тот в свою очередь до сих пор пребывал в убеждении, что прямые и откровенно криминальные методы его делового партнера давно уже устарели и только мешают развитию бизнеса…

– Знаешь, если серьезно, здесь, в Лондоне, я тоже перечитал кое-что по российской истории: ведь это нормальная ситуация, когда человек, открыто противостоящий власти, не может жить в своей стране…

– А я тебя, если помнишь, предупреждал.

Олигарх сделал вид, что не услышал этой реплики:

– Они отобрали почти всю мою русскую собственность, мои газеты, мой телеканал…

– Бесплатно?

– Ну, что-то заставили продать – по дешевке, а на что-то просто наложили, как теперь говорят, административный ресурс.

– Да? – изобразил удивление Могилевский. – Странно, а мне ребята рассказывали, будто ты перед прошлыми выборами отдал все свои контрольные пакеты акций в средствах массовой информации взамен на какие-то кремлевские гарантии…

– Клевета, – брезгливо поморщился Олигарх.

– Вроде бы они тебе даже пообещали, что оставят в покое и больше не будут по-настоящему добиваться от англичан твоей выдачи – только так, чисто формально, для вида.

– Послушай, Семен, какого черта? Я не переступал христианские заповеди. Я ничего не украл. Я никого не убил…

– И ты думаешь, они тебя не выдадут? – Могилевский показал рукой туда, где за стеклом иллюминатора прятался в тумане берег Альбиона.

– Не знаю, – почти не задумываясь ответил его собеседник. – Если Западу для контроля над русскими энергоресурсами вдруг очень понадобится расположение Путина, то во имя интересов британской политики и экономики они сдадут кого угодно, хоть маму родную. А уж меня-то – с большим удовольствием… так что я все понимаю, тут у меня никаких иллюзий нет и быть не может.

– Боишься?

– Остерегаюсь, – уточнил Олигарх. – Представляешь, получаю тут какие-то глупые угрозы по почте… А месяц назад пришли два офицера из Скотленд-Ярда, показали нам с адвокатом бумажку без подписи и заявили, что есть информация, будто на меня готовится покушение с целью убийства. Заказ, само собой, из России. Предложили охрану.

– А ты что?

– Отказался. У меня своя есть.

Опять раздался негромкий стук хорошо вышколенной судовой прислуги: на столике перед замолчавшими мужчинами возникло все, необходимое для чаепития вдвоем.

– Свободен, – распорядился Семен Могилевский.

– А вдруг меня наняли, чтобы похитить тебя и передать на Лубянку? – поинтересовался он, разливая по пиалам бледно-зеленый напиток. – Помнишь, как в тридцатые годы НКВД на политических эмигрантов за границей охотился? Заманивали врага народа в укромное местечко, вкалывали ему какую-нибудь снотворную гадость под кожу, грузили тело на советский теплоход – и привет!

– Конечно, я думал об этом, – кивнул Олигарх.