Тень последней луны

Что греха таить, Скер казнил бы друга не задумываясь. Потому что, когда правишь, нужно быть готовым к жертвам. Потому что король должен демонстрировать справедливое отношение ко всем без исключения. Награда — так награда, наказание — так наказание, свой перед тобой, или чужак. За преступление против короны полагалась казнь. Он собирался повесить всех заговорщиков, но Мирра упросила явить милосердие и заменить казнь на изгнание. Что ж, милосердие не значит слабость, решил он и уступил королеве. Впрочем, слабость у короля тоже была — его великая любовь, за похоронными носилками которой он теперь шёл.

Теперь у короля не осталось слабостей.

На площадь и вдоль всего пути процессии собрались горожане и жители окрестных деревень. Они весь день стекались в столицу, чтоб отдать дань памяти почившей королеве и теперь толпа, едва сдерживаемая гвардейцами, рыдала и выла по обе стороны дороги. В народе Мирру любили, хоть полюбили и не сразу. Дочь владыки далёкого морского племени, чужая им, как злословили — «выросшая с рыбами», она делала для них больше, чем своя, сухопутная: открывала школы для бедных, оплачивала больницу с аптекой и лекарем, построила акведук, чтоб столица не тонула в нечистотах. От её имени и за её собственные деньги каждый день кормили городскую бедноту. Скер не поддерживал этой блажи, считая, что лучше б бедняки шли работать, чем побирались у дворцовой кормушки, но и не препятствовал.

Король оглянулся — писец следовал за ним. Махнул головой — тот поспешно приблизился с табличкой и стилосом.

— После погребения организовать раздачу еды и вина в память о королеве. Повелеваю зарезать десять свиней, двух быков, с десяток коз. Пошли гонца начать подготовку сейчас. Пусть пекут десять возов хлеба, пусть выкатят десять бочек вина, десять пива. Городские патрули усилить, во избежание беспорядков, когда напьются.

На секунду ему стало так же горько, как в тот момент, когда он понял, что Мирры больше нет, но то безумие прошло. Король обязан распоряжаться собой для того, чтоб распоряжаться всеми.

***

Когда-то, больше из блажи, чем по необходимости, больше из прихоти, чем от мыслей о грядущем, Скер дал работу двум архитекторам, приплывшим на торговом судне из разбитого Тривейского союза, — построить мавзолей.

За два года на крутом скалистом берегу, со всех сторон обдуваемый ветрами, вырос причудливый и мрачный дворец Снов. В нём — храм тотемного зверя, расписанный фресками из сказаний, жилище жрицы, коридоры, четырьмя путями ведущие в погребальный зал, и множество склепов для всего королевского рода. Да вот только покоиться там предстоит лишь троим — хватило бы обычного кургана — незабвенной супруге его, Мирре Благодетельнице, самому Скеру, если Великие Воды не заберут его тела, а третий склеп, вернее, первый, уже давно стоял запечатанным. Самый маленький, не больше лодки, с давным-давно истлевшим телом мертворожденной принцессы. Больше у королевской четы детей не было.

Трон Мирры поставили у алтаря, словно она пришла помолиться и принести жертвы зверю рода. Там уже ждала вторая жрица. В косматой шкуре, в витом головном уборе из тонкой овечьей кожи, с голыми руками и ногами, блестящими от масла, жрица воскурила в жаровне душистые травы. С пением обратилась к зверю рода, и дворцовые женщины повторили хором, затянули низкие ноты. Скеру отстранённо подумалось, что было бы даже красиво, если бы хоронили не Мирру. Только не её.

Жрице подали перепёлку, она бережно приняла её в ладони, ловко отрезала головёнку и бросила в огонь. Затем полила тлеющие угли кровью, бьющей из шеи, плеснула вина — и всё утонуло в густом дыму. Все в храмовом зале чего-то ждали и смотрели на короля.

— Спросите, ваше величество! — шепнул старый советник.

Скер очнулся.

— Что говорит зверь рода? — громко задал ритуальный вопрос король.

— Что королева в месте светлом, — ответила жрица.

— Что говорит зверь рода? — второй раз спросил Скер.

— Что королева в месте богатом, — прозвучало из клубов дыма.

— Что говорит зверь рода? — в третий и последний раз спросил король.

— Что королева в месте мирном, — ответила жрица.

Носилки снова подняли, трижды обнесли вокруг алтаря с жаровней, и погрузили в склеп, лицом ко входу. Вслед за нею погрузили любимую собачку и белую лошадь королевы, убитых легко и быстро, кувшины с мёдом, зерном и золотом, корзины с изюмом и жемчугом. Жрица окурила камеру благовониями и вот уже трое гвардейцев подступили с огромной плитой, подогнанной каменщиками точно по размеру входа. Большие, сильные мужчины с натугой волокли камень, жилы на их руках и шеях вздулись, тела блестели от пота.

— Дай сюда! — сказал Скер, нетерпеливо мотнув головой в сторону. За этот жест его и прозвали Либрским Быком.