Тень правителей (СИ)

– Я думаю, что теперь поздно рвать волосы на жопе, – сказал он. – Надо колдовать над противоядием.

– Наше обычное дело, – сказал Стальевич. – Ничего неожиданного.

А если изменилась плоскость, подумал он. Где та грань, когда алхимия превратилась в химию, научную дисциплину, не признающую своеволия. Когда гунны попёрлись с востока на запад, они не знали, куда идут. Они не знали, зачем они идут. И разве это что-нибудь изменило?

Если ему нужен кусок мяса, он его получит. Потому что китайский император рано или поздно захочет владеть всей поднебесной. Потому что рано или поздно они столкнутся лбами. И что с тобой будет, если ты вообще останешься живой? Место Стальевича с призрачным ощущением, что ты за ширмой повелеваешь одной шестой земной суши.

Он вспомнил ночной пляж в Фигерасе, дряхлый остов давно сгнившей лодки, глаза Галы, затянутые свинцовыми тучами, которые всё больше походили на глаза Юльки. Если уж кто-то должен парить в небесах, подумал когда-то сумасшедший испанец Дали, то почему не я? Если кто-то должен превращать миф в реальность, то почему не я, почему кто-то другой. Значит, когда лбы будут разбиты и бороды порваны, когда в разорённой долине наконец запоют птицы, я сяду на осиротевшую гору и тихо скажу: это сделал я – Константин Юрьевич Турков!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПОСЛЕ

10

Он лежал на балерине, когда задницей почувствовал чей-то ухмыляющийся взгляд. «И сюда добрались», – тоскливо подумал он. Квартира в спальном районе снималась неофициально младшей сестрой Ксюхи и использовалась для встреч только с самыми доверенными сексотками.

– Что-то не так, – занервничала балерина. – Вам не понравлюсь?

– Всё в порядке, – сказал он. – Я просто устал. Свари, пожалуйста, кофе.

Карлик был одержим видеозаписями. Камеры стояли везде, в рабочем кабинете, дома, в машине, хитроумный «глазок» следил за Ксюхой, кокетничающей с очередным любовником, за Юлькой, задумчиво переставлявшей куклы в своем музее, за тем, как он проводит переговоры и инструктирует клоунов. Стихи теперь приходилось записывать сидя на унитазе в кромешной темноте, под наброшенным плащом фонарик нервно высвечивал буквы как звездочки на Млечном пути. Тексты передавались рокеру с такими мерами предосторожности, будто тот ворует атомные секреты Америки.

– Я подготовила новых девочек, – сказала балерина. – Когда приводить?

Интересно, подумал он, она застучала или мисс вселенной, которую ему не так давно перепоручили питерские менты.

– Покажешь Борису, – сказал он. – У меня сейчас очень много работы. Тебе пора сделать что-нибудь эпатажное в интернете, например, голой сфотографироваться на фоне тропических пальм.

– Хорошо, – сказала балерина. – А зачем?

– Жизнь какая-то пресная наступила, – сказал он. – Требуется «клубничка».

«Лукавству мудрых поём мы песню…» Леонид Борисович позвонил из аэропорта Бен-Гурион:

– Спасибо!

– Вы для него тоже всегда были чужим, – замедленно как в старом кинофильме сказал он.

– Я выбрал держаться финансового потока, ты – власти, – сказал Леонид Борисович. – Время покажет, какой вариант надёжнее.

– Не покидайте несколько лет землю обетованную. Сцапают. Будет обидно.

– Не утони, – сказал Леонид Борисович. – Очень я люблю эту песню «Wolga, Wolga, Mutter Flus».

«Безумству храбрых споём мы гимн…» Можно было лишь поражаться этой обволакивающей манере карлика захватывать власть. Он окружил себя людьми по большей части бездарными, но готовыми перегрызть глотку любому, кто встанет на дороге. Его он по-прежнему слушал внимательно, часто, иногда не соглашался, но у него всё сильнее нарастало ощущение, что он беседует с бетонной стеной.

– Не буди лиха, пока оно тихо, – сказала Юлька. – Ты всё же плохо учился в университете. Никогда в истории марионетка долго не задерживалась на троне. Либо погибала, либо уничтожала тех, кто её поставил. Так что сожалею, но твоя мифология дала осечку.

– Может быть, уехать, пока не поздно, – сказал он. – Ты же хотела – берег океана, закат, тишина.

– Уверен, что не поздно? – сказала Юлька.

– У меня две новости, – сообщил Силантьев. Силантьева, уходя из банка, он утащил с собой, тот командовал в администрации нукерами и на общественных началах сексотками. – Как обычно, одна хорошая, вторая плохая. Начну, всё-таки, с хорошей.

– Валяй, – сказал он.

– Со мной провели соответствующую беседу. Велено докладывать о тебе всё. Так что готовь дезу для слива.

– А плохая? – спросил он.

– Вторая новость неприятная, – Силантьев нахмурился. – Очень я не хотел этот разговор поднимать, но лучше я, чем кто-нибудь другой, Юлька мне, как-никак, родная кровь.

– Кто? – сказал он.

– Обормот и алкаш, – сказал Силантьев. – Писателишко. Лепит в интернете всякую херню, «Новые русские сказки», что ли, называется. Я почитал – бред сивой кобылы. В общем, ржака для дебилов.

– Как далеко зашло?

– В последнее время разговаривают о ребенке.

– Не почувствовал, – сказал он.

– Так бабы устроены, – сказал Силантьев. – Если им надо – изменят в соседней комнате, ты и не догадаешься.