Тень предателя

Мазер молча смотрел в стакан на золотой кружок мякоти лимона в кольце более темной кожуры.

— Потому что кто-то испугался?

— Почему вы так говорите?

Анна отбросила пряди волос за плечо.

— Не представляю, как можно убить без страха. Но кто мог бояться Питера?

— Разве вас он никогда не пугал… своим интеллектом?

— Нет, — ответила Анна, и Мазер не сомневался в ее искренности.

Он криво улыбнулся.

— Мешать соединенью двух сердец, я не намерен…

— Что это значит?

— Это Шекспир.

— Я знаю, — перебила его Анна. — Но что именно вы хотите этим сказать? Вот что мне нужно знать.

— Вы всегда столь ужасающе прямолинейны? — Мазер отпил щедрый глоток мартини, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.

— Я прямой человек, — ответила Анна, уже взяв себя в руки.

Мазер засмеялся столь неточному эвфемизму.

— Думаю, что я всего лишь хотел сказать, что если двое мыслями близки друг другу, они могут войти в контакт, не прибегая к ханжеским уловкам, за которыми мы так любим прятать наше несовершенство.

— Что означает контакт?

Мазер воздел руки к небу.

— Ничего грязного, уверяю вас.

— Это я и хотела прояснить, — заявила Анна. — Между мною и Питером ничего подобного не было.

— А если бы было, то вы сочли бы это грязным?

— Глупый вопрос, Эрик!

— Не понимаю, почему он вам кажется глупым.

— Любой вопрос, основанный на ложном предположении, лишен смысла.

— С точки зрения математики, — согласился Мазер. — Но человеческое сердце это поле для охоты и единственными указательными знаками здесь являются гипотезы, предположения. Не забывайте этого. А теперь допивайте мартини и мы попросим повторить, пока будем заказывать обед.

Анна улыбнулась.

— Вы великолепны!

Но такая реакция только вызвала у Мазера раздражение.

Это был искренний и импульсивный комплимент. Он не искал комплиментов, но верил в их искренность. Неожиданная тоска была невыносимой: словно дорогой ему человек должен умереть до того, как он сам вернется к жизни. Глядя на темнеющую кожуру лимона в пустом стакане, он думал, что его собственная болезнь, подобно древней чуме, излечима только смертью.

Он откинулся на спинку стула, не сводя глаз с лица Анны, и начал свой рассказ:

— Ростом он пять футов десять дюймов, крепкого телосложения, с маленьким круглым лицом и отвислыми щеками. Когда он жует резинку, кожа на его скулах неприятно морщится. Нос с плоскими, словно прижатыми ноздрями, однако кончик его мясистый, похоже в детстве его постоянно тянули за нос. Глаза как две круглые черные пуговицы, а брови темные, густые, сросшиеся на переносице. Такое впечатление, будто кто-то провел по лбу черной краской сплошную линию.

Анна с округлившимися от волнения глазами провела языком по пересохшим губам.

— Где вы видели его, Эрик?

— Это он?

Анна кивнула.

— Возле дома Бредли, когда я уходил. — Он был там, Мазер это знал.

— Вы сказали об этом в полиции? По такому описанию, они легко смогли бы создать его портрет, Эрик! Я не разглядела его так хорошо, как вы, но теперь передо мною его застывший портрет, как в ту секунду, когда я впервые увидела его.

— Более живой, чем в жизни, — иронично заметил Мазер.

— Вы должны сказать об этом лейтенанту Марксу. Или я это сделаю, хотя я могу напутать.

— Лейтенант Маркс, — повторил за нею Мазер. — Очень умный человек.

— Он гений, — охотно согласилась Анна, но увидев брезгливую гримасу на лице Мазера, поспешила добавить: — Я хочу сказать, что он не так туп, как все остальные. Он все понимает так же, как и вы, и начинает всегда с гипотезы, давая людям возможность думать вслух.

Мазер улыбнулся.

— Может, вы теперь пустите в ход алгебру, Анна?

Она отпила немного мартини и, посмотрев карточку меню, отложила ее в сторону.

— Эрик… я понимаю, что во всем, конечно, виноват мартини, но вы почему-то предположили, что я сочла бы грязным, если бы между мною и Питером что-то было?

Он понимающе кивнул, когда увидел, что она ждет подтверждения того, что он понял ее вопрос. Анна, попробовав продолжить, но в конце концов запуталась и взяла сигарету из открытой пачки на столе. — Забудьте об этом.

— Ради Бога, Анна, не водите меня за нос, как китаец гуся.

Анна положила сигарету обратно в пачку.

— Вам нравится Джанет, не так ли, Эрик?

Мазер вспомнил Джанет у окна, когда он подавал сигнал, — сигнал Иуды, — и Анну, когда она подошла к окну и стояла за спиной Джанет.

— От вас ничего не может ускользнуть, не так ли? — спросил он тихо.

— Мне очень жаль. Я никому об этом не скажу.

— Говорить, в сущности, нечего. Между нами не было ничего, кроме того, что происходило у всех на глазах. А все остальное — это моя фантазия, и я имею право на эту тайну.

— Только… Эрик, это не должно остаться тайной! Вы нужны Джанет. Это было бы замечательно. Она не такая, как мы. Она способна чувствовать и говорить об этом нечто глубокое и прекрасное. — Анна откинулась на спинку стула в поисках слов, которых ей не хватало. — Вы правы. Я могу говорить только о математике.

— Когда вы сказали, что она не такая, как все мы…

— Я знаю, глупо с моей стороны так говорить.

— Виноват мартини?

— Возможно.