Тень предъявляет права

— Оруженосец вампира! Буквально двадцать минут назад один из фантомов рассказал, что слышал, как молодой вампир хвастался, что отравил крысиным ядом кровь в графине Дакийского. — Обращаясь к Треану, Салем сказал: — Кажется, убитый тобой в бою вампир Орды был его родителем. Этот малолетний пидарас не мог убить тебя вне ринга, но мог ослабить перед боем, чтобы Каспион с легкостью снес твою голову.

Меня отравил долбанный оруженосец? Этот без-пяти-минут-сдохший вампир?

Не Беттина.

Глаза Треана расширились, а сердце начало бешено колотиться в груди. Не Беттина!

— Эта новость… приятная, — выдавил он, крайне преуменьшая. — Теперь, прочь отсюда.

Салем усмехнулся:

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Величество. Начну экскурсию по Сфере Крови и Тумана…

— Я имел в виду не королевство!

Салем уже исчез. А Треан не мог злиться из-за переполнявшего его чувства облегчения.

Беттина тихо спросила:

— Ты действительно думал, что я могла так с тобой поступить?

Переместившись на край постели, Треан сел рядом с чародейкой, едва сдерживаясь, чтобы не перетащить ее к себе на колени.

— Беттина, прости меня. Я думал, что демон заставил тебя это сделать.

Подтянув колени к груди, она отвернулась.

— Кас хотел победить тебя сам. Он верил, что сможет, пока ты не слетел с катушек.

Она никогда не простит меня.

— Я… не знал.

— Той ночью я поняла, что испытываю к тебе нечто более глубокое, чем все, что я чувствовала когда-либо раньше, — тихо сказала она, с грустью в голосе… словно говорила о чем-то давно потерянном, чего уже никогда не вернуть. — Я видела, что ты отравлен и думала, что спасаю твою жизнь. — Она невесело усмехнулась. — Верила, что, наконец, могу чем-то помочь.

Она просто хотела меня спасти? Треан попытался заговорить, несмотря на ком в горле. Не получилось.

— Я осознала, что Кас не больше, чем мой лучший друг… единственный друг, которым я всегда буду дорожить. Я признала, что мои чувства к тебе совершенно другие. Но ты резко изменился и унизил нас с Каспионом.

Значит, мы, наконец-то, оставили демона в прошлом, а я проебал свой шанс?

Беттина продолжила:

— Я говорила тебе, что скоро ты получишь все и просила тебя не причинять ему вреда. Думаю, наше взаимоуважение вылетело в трубу, когда ты начал подозревать, что это я отравила тебя.

Треан вздрогнул.

— Коронация стала для меня пыткой. Все признали тебя своим королем, поэтому, когда ты бросил меня, они решили, что на это имелась веская причина!

Она и так чувствовала себя самозванкой в Абаддоне, а он сделал так, что все стало гораздо хуже.

— Беттина…

Как объяснить ей, что творилось с его сознанием, если даже сейчас у него в голове каша. Он находился во власти инстинкта.

— Я смогла «реабилитировать» свою репутацию, но Касу повезло намного меньше. Он стал изгоем и был вынужден уйти. Он отправился в Сферу Потерянных Лет.

Значит, он отправился в ад. Я совершенно точно проебал свой шанс. Как искупить вину? Как…

Прищурившись, он сдернул со своей шеи кристалл.

— Это будет принадлежать ему.

Беттина посмотрела на Треана.

— Что?

— Каспион же охотник? Считай это искуплением вины.

— Ты сделаешь это? — Она наклонила голову. — Несмотря на то, что эта вещь передается по наследству в твоем доме?

Взяв Беттину за руку, Треан вложил кристалл в ее ладонь, и сомкнул над ним ее нежные пальчики.

* * *

Беттина посмотрела сначала на кристалл, затем на Дакийского. Никогда раньше она не видела, чтобы мужчина выглядел таким страдающим, будто его выпотрошили и оставили медленно умирать.

— Вампир, я ценю этот жест, но не могу принять эту вещь, — сказала она, возвращая ему кристалл. — Пожалуйста, забери его назад.

Нахмурив брови, Треан неохотно сделал это; он выглядел еще более потрясенным… словно она снова отвергла его.

— Я имею в виду, что ты должен обдумать такое решение.

— Обдумать? Беттина, я не могу думать. Когда ты пробудила меня, я утратил логику и разум. Я уже говорил: все, что я могу делать — это чувствовать. А у меня очень мало опыта… в чувствах.

— Что произошло между утром, когда мы занимались любовью, и нашей встречей на закате в палатке?

— Я не знаю, как все объяснить даже себе, если это вообще возможно.

— А ты попытайся.

— Во время турнира я испытывал огромное… давление, — запинаясь, начал он. — И оно продолжало расти.

— Какое давление?

— В течение недели я на себе ощутил нападение на тебя; это наполнило меня невообразимым гневом. Но все что я смог сделать — помучить и убить твоих врагов всего один раз. Я должен был убить Гурлава… не пролив ни капли его крови. Я верил, что буду насмерть биться с Каспионом… и что потеряю тебя, если выживу. Потом, когда мы занимались любовью, я подавил… инстинкты.

Инстинкт укусить. Как и говорила Сабина.