Тень прошлого

Приняв с молчаливой улыбкой насмешку, он убрал зажим с конца толстой жилки из синтетического волокна, завязал там новую петлю, нацепил на удилище, выбрал в коробке пластмассовую саламандру, которая выглядела совсем как настоящая.

— Потрогай, — пробормотал он, прежде чем надеть ее на голый крючок.

Она была как живая — мягкая и упругая.

Словно обжегшись, Челис отдернула руку, и Бенджамин понимающе улыбнулся, чем едва не вывел ее из себя. Потом он отступил на несколько шагов и сделал заброс.

— Нужно поставить себя на место рыбы, — доверительно прошептал он ей. — Я всегда тщательно выбираю приманку, кладу ее неподалеку от намеченной жертвы и жду своего часа.

Челис со все возраставшим нетерпением смотрела, как саламандра погружается в воду и поверхность вновь становится зеркальной. Он не спешил сматывать леску.

— Ты не собираешься что-нибудь делать? — спросила она наконец.

Он покачал головой, его губы вновь тронула столь раздражавшая ее улыбка.

— Не надо опережать события. К чему рисковать, спугивая жертву, пока крючок еще не опустился? — Он приподнял кончик удочки и чуть подтянул провисшую леску. — Можно дернуть разок, поддразнить, заинтриговать. Заодно проверить, нет ли зацепа.

Они ждали вдвоем, и Бенджамин не сводил глаз с лески, спокойно лежавшей на поверхности и указывавшей, где затонула приманка. Челис затаила дыхание, сознавая, что ее внимание направлено не на леску, а на стоявшего рядом человека.

Не в силах сидеть спокойно, она поднялась на ноги, но Бенджамин жестом приказал ей не шевелиться.

— Берет, — прошептал он, и она с изумлением увидела, что он быстрыми, рассчитанными движениями отпускает леску. — Пусть поиграет с наживкой. Рыба только тронула ее кончиком хвоста и сама еще не знает, нужна ли она ей. Но ей стало уже интересно, и это наше первое достижение.

— Но ведь крючок на другом конце!

— Разумеется. Теперь, если я сумею не вызвать подозрений, она снова тронет наживку в самом безопасном, по ее мнению, месте, потом еще немножко подумает и начнет поворачивать ее ртом. Окунь заглатывает жертву с головы.

Внезапно вода забурлила; Бенджамин резко подсек, тут же отпустил леску и быстро подбежал к кромке воды, занимая удобную позицию. Конец удилища согнулся, катушка громко затрещала. Челис с восхищением наблюдала за борьбой, и через несколько минут Бенджамин подхватил сачком жирного большеротого, почти двухкилограммового окуня.

— Просто не верится, — выдохнула она. — Я могла бы поклясться, что сегодня клева не будет, а ты с первого же заброса…

— Народная мудрость, — усмехнулся он и, опустив сачок в воду, дал рыбе уйти. — Ее знает у нас любой мальчишка. А вот твои деревенские ухватки совсем, как я погляжу, сгладились. Но ничего, я научу тебя, как не умереть с голоду, пока ты здесь.

Челис все еще глазела на круги, которые пустил по воде окунь ударом широкого хвоста. Потом она повернулась и уставилась на того, кто невозмутимо собирал снасти.

— Слушай, меня бы вполне устроила жареная рыба!

— А сандвичи с домашней ветчиной и плоды манго на десерт тебя устроят?

Все еще таращась на него, она судорожно сглотнула.

— Почему ты не сказал, что у тебя есть еда? Я тут целый час потратила, глядя на твое шоу!

Они дружно расправились с сандвичами: он съел три, она два, и винные бокалы ни на миг не оставались пустыми.

— После этой ветчины я всю ночь буду хотеть пить, — сказала Челис, допивая третий бокал.

— О простых удовольствиях можно много сказать хорошего, — проговорил он, прищурив глаза. Сегодня они по молчаливому соглашению ужинали в доме. — Но, сдается мне, они тебе уже наскучили, и ты нацелилась обратно на север, где тебя ждет полный соблазнов Нью-Йорк.

Этой фразой он захватил инициативу. Челис не возражала и легко подчинилась. Ей нужно было кому-то выговориться, а кто бы здесь подошел лучше Бенджамина? Он был частью ее уютного прошлого, к теперешней ситуации не имел никакого отношения, значит, мог быть совершенно объективен. И, видит Бог, больше ей поговорить не с кем, кроме, пожалуй, Тэнси Уильяме, секретарши Уолта: ведь Челис потеряла связь со всеми своими давними друзьями. Но Тэнси и сама наполовину влюблена в шефа, даже если и не сознает этого.

В тишине комнаты, мягко освещенной фонарем, говорить было легко. С улицы не доносился ни шум транспорта, ни резкий вой сирен — только слышался вечерний хор сверчков, в который периодически вставляла свой бас лягушка-бык. Само по себе отсутствие этого давления действовало на нее как вакуум, вытягивая из нее слова все расширяющимся потоком, пока она не излила наконец все, что наболело у нее на душе.

— С наследством долгой возни не будет, — сказал Бенджамин после некоторого молчания, пока Челис приходила в себя, свалив с плеч огромную тяжесть. — Когда завещание официально утвердят, коллекцию можно отдать куда-нибудь на сторону, а ценные бумаги внести в счет остаточных налогов и оплаты юридических услуг. Для этого от тебя не потребуется ничего, кроме подписи.

— Уолт предложил заняться этим за меня, — пробормотала Челис, позволяя себе на минуту смежить веки.