Тень прошлого

– На войне как на войне, – повторил он перед тем, как бросить охапку хвороста на удивленное лицо Сивцова. Теперь в этом лице не было ничего волчьего. Это было просто оскаленное в предсмертной агонии лицо коченеющего трупа.

Теперь следовало что-то сделать с другим трупом.

Вернувшись на дорогу, Забродов некоторое время с сомнением разглядывал смертельно изувеченную машину госпожи полковницы, прикидывая, с какой стороны лучше взяться за дело и выйдет ли из этого хоть какой-нибудь толк. Можно было бы просто уехать, бросив машину здесь, но Илларион живо представил себе лицо Мещерякова. Пока он доберется до телефона, пока Андрей разыщет какой-нибудь эвакуатор… Приближающаяся ночь и то обстоятельство, что дело происходило на лесной дороге, не имели никакого значения. Лесное зверье могло не тронуть труп Сивцова, но вот от машины до утра наверняка остался бы только искореженный каркас, с которого сердобольные сограждане ободрали бы все, что еще могло пойти в дело. Это было бы форменное надругательство и над их с Мещеряковым хорошими отношениями, и над добрыми чувствами госпожи полковницы, и, не в последнюю очередь, над бюджетом Иллариона Забродова, который, помнится, обещал вернуть машину в идеальном состоянии… Илларион скривился, разглядывая полученные «шестеркой» повреждения – до идеала ей теперь было далеко.

Вздохнув, он принялся за дело: зацепив найденным в багажнике тросом, протащил «Жигули» немного вперед по дороге, а потом с великим трудом, помогая себе разными словами на всех известных ему диалектах, затолкал как можно глубже в лес. Ветки пришлось рубить лопатой – Илларион очень удивился, обнаружив ее в багажнике «Жигулей». Представить себе госпожу полковницу, которая, вооружившись этим инструментом, вытаскивает свою тележку из какой-нибудь колдобины, было трудновато. Мадам Мещерякова никак не желала совмещаться с лопатой даже в воображении Иллариона.

Так или иначе, Забродов остался доволен результатами своей работы. Если принять во внимание спешку, то получилось все по высшему разряду – во всяком случае, с дороги машина была совершенно не видна. Он даже подумал, что не будет, пожалуй, ничего сообщать Мещерякову. Пусть побудет в блаженном неведении, а там, глядишь, все как-нибудь закончится, и можно будет вплотную заняться реанимацией многострадальной «шестерки».

Он забрал из брошенной машины все, что могло ему пригодиться, и сел за руль джипа, мысленно благодаря мертвого бандита за то, что тот не приобрел себе какой-нибудь «Мерседес» или, не к ночи будь помянут, «кадиллак».

Водительское сиденье почему-то было густо перепачкано мокрой грязью, и Илларион хотел было возмутиться – что за свинство, в самом-то деле?! – но, взглянув на свою одежду, успокоился. Можно было отправляться в путь, вот только непонятно было, куда именно.

Он как раз размышлял об этом под мерный рокот мощного двигателя, когда лежавший за приборным щитком сотовый телефон разразился мелодичной трелью.

Илларион посмотрел на него с некоторой опаской – черт его знает, кто это может звонить! А вдруг Званцев? Это стреляный воробей, его на мякине не проведешь. Пожалуй, лучше не отвечать – позвонит и перестанет.

Приняв такое мудрое решение, Илларион немедленно протянул руку и взял трубку.

– Угу, – невнятно сказал он в микрофон.

– Ты, Санек? – спросила трубка. Илларион вздохнул с облегчением: это был не Званцев.

– Угу, – утвердительно промычал он.

– Что ты угукаешь, как филин? По-человечески разговаривать не можешь?

– Мммм? – спросил Илларион. Эта игра начинала доставлять ему удовольствие.

– Ну вот, теперь он мычит, как недоенный… Ты жрешь там, что ли?

– Угу, – с энтузиазмом подтвердил Забродов.

– Вот козел!

– Но-но, – как можно невнятнее, но с большой экспрессией предостерег собеседника Илларион.

– Ладно, ладно, извини. Все время забываю, что ты недавно оттуда. Порядочки у вас там, однако… Это ж просто слово, а ты на стенку лезешь.

– Мммм, – с сомнением промычал Илларион и пару раз чавкнул для убедительности.

– Ай, брось, слышал я уже это все – «за базар ответишь» и все такое прочее. Тебе шеф что говорит? Цивилизоваться пора, Санек.

Илларион неопределенно хрюкнул, чувствуя, что начинает просто-таки влюбляться в своего собеседника: такого наивного и искреннего стремления выболтать первому встречному все, что знает, Забродов не встречал в людях уже давненько.

– Нечего хрюкать, – с несколько заискивающей, но в то же время панибратской интонацией сказал собеседник. Илларион живо представил себе это создание: молодой, необмятый, не уверен в себе, Саньки боится до икоты, но в то же время ему льстит, что он вот так, накоротке, общается с «крутым» бандитом, может даже прикрикнуть на него – конечно, не всерьез, а так, полушутя, – и ничего ему за это не будет. – Где тебя носит? Я тут уже весь извелся с этим говнюком. Мент какой-то все время в двери ломится… Это твой участковый, что ли?

– Угу, – сказал Илларион, лихорадочно пытаясь сообразить, что это за говнюк такой, с которым извелся его собеседник.