Тень Радуги

В то же мгновение раздался оглушительный треск. Фредерика отпрыгнула назад, пугливо спряталась за спинами Мериана и ведьмы. Те обернулись и застыли, завороженные впечатляющим зрелищем: каменные столбы моста и две башенки-опоры заваливались в расщелину пропасти, сползая по отвесным скалам. Цепи порвались на обрывки, звенья лопнули с режущим слух звоном. Бревна настила распались веером, на секунду провиснув над пропастью — сорвались вниз. Следом обрушились башенки и столбы. Земля под ногами вздрогнула от донесшихся со дна ущелья ударов. Крепостные стены сложились, завалив проход к воротам. Надвратные башни повалились одна на другую, столкнувшись, рассыпались на каменные блоки...

Гортензия не без сожаления смотрела, как южная угловая башня крепости оседает вниз, загромождая осколками внутренний двор. Галерея фресок, как и ее владелица, отныне была погребена безвозвратно. Больше никто не сможет проникнуть в крепость и нарушить покой усопшей.

Лишь главная, могучая башня, опираясь на скалу, пусть и пострадала, но всё же осталась стоять, неприступная как никогда ранее.

***

С приходом весны и тепла пробудилась не только природа. Казалось, под лучами яркого солнца очнулось от зимнего оцепенения всё королевство, жизнь потекла быстрее, как соки в расцветающих деревьях.

Как и предрекала герцогиня, с окончанием зимы наконец-то завершилась и долгая осада — и маршал Эбер в сопровождении знатных рыцарей вернулся в столицу гордым победителем. Прибытие остального войска с обозами и военными трофеями, двигавшегося куда медленнее всадников, ожидалось еще не скоро. Военачальник не оставил бы своих солдат, если б не дело исключительной важности — он спешил успеть к весеннему королевскому турниру, на котором должно состояться посвящение в рыцари его единственного сына.

Горожане встречали маршала с ликованием, устроив на площадях праздничные гуляния в честь победоносного возвращения. (Толпы на улицах были на удивление многолюдны — что было даже неожиданно, учитывая, сколько горожан покинули родные дома из-за бесчинств некроманта.)

В отличие от народа, герцогиня приветствовала супруга весьма сдержанно, если не сказать холодно. Но Леопольд Эбер давно привык к подобному обращению. Расцеловав поморщившуюся жену, обняв почтительно молчаливого сына, маршал лишь принял ванну, переночевал в супружеской постели — а на следующее утро отбыл с докладом к королю. Визит затянулся на сутки, ибо его величество и герцог были старинными приятелями, а в прошлом — боевыми соратниками, плечом к плечу сражались и завоевывали новые земли, объединяя под один стяг разрозненные княжества, графства, поместья...

Отсутствие мужа герцогиню вполне устраивало. Она уже который день прибывала в большей чем обычно раздражительности — из-за досадного опоздания особого гостя. Гость этот был настолько для нее важен, что, когда слуга наконец-то доложил о прибытии экипажа, она немедленно покинула постель и спустилась встречать его лично, хоть время было позднее, далеко за полночь.

Гость оказался немолодым грузным мужчиной в строгом монашеском одеянии. Его одутловатое лицо и небольшие, глубоко посаженные глаза под белесыми бровями хранили выражение смирения и сдержанности. Полные же губы широкого рта то растягивались в добрейшей, сердечной улыбке, но чаще складывались в гримасу брезгливой презрительности.

Его свита состояла лишь из четверых слуг, тоже монахов. Один из них ни на шаг не отходил от господина, с придирчивым вниманием разглядывая всё вокруг, едва ли не обнюхивая. Этот проныра крайне не понравился герцогине.

Но впрочем, какое ей дело до прислужника — она с распростертыми объятиями приветствовала долгожданного гостя. Казалось, она не находит слов, чтобы выразить свою признательность за ту честь, что такой почитаемый отец церкви оказал ей, внял ее письму с нижайшей просьбой и освятил наконец своим присутствием ее скромное жилище.

Гость же, которого герцогиня именовала аббатом Хорником, в ответ со смешком заметил, что не заслуживает всех этих восхвалений и слов благодарности. Ибо проделал столь долгий путь не из пустого желания ей угодить, но преследуя собственные интересы.

Не нужно было повторять дважды. Герцогине ясно дали понять, что лесть и славословие мало что дадут. Поэтому она с облегчением сбросила маску смиренной женщины и радушной хозяйки, и пожелав приятного отдыха, велела препроводить гостей в приготовленные комнаты для отдыха.

— Мы служители духа и не нуждаемся в роскошествах и особых удобствах, — ответил аббат жестко. Герцогиня остановилась в удивлении. — Я не намерен у вас гостить дольше, чем будет то необходимо. Завтра же я отбуду в монастырь наших братьев по вере. И потому, если вы не возражаете, я не хотел бы откладывать нашу беседу.

— Буду только рада, — легко поклонилась герцогиня.