Тень рождения

Туман рассеивался. Похоже, он на месте. Первое, что увидел Егор, ноги, обутые в странные для его восприятия штиблеты, идущие по дорожке, вымощенной плохо обработанными камнями. Постепенно стали проявляться объекты вокруг. Пока размыто, не четко, только силуэты. Но уже можно было кое-что разобрать – вот пара, мужчина и женщина идут навстречу Егору. Женщина в пышноватом, длинном, приталенном платье казалась легкой – воздушной, и это делало её шикарной. Причудливая шляпка на голове, в одной руке она держит зонт, почему-то сделанный из прозрачной легкой ткани, другой – держит мужчину под руку. Мужчина – высокий, худощавый, в плотно облегающем костюме странного покроя. Брюки – с высокой посадкой сильно зауженные к низу. Пиджак, казалось, коротковат ему спереди и длинноват сзади. На голове мужчина нёс странной формы головной убор, похожий на цилиндр. На ногах у него такие же штиблеты, как и у Егора.

Пара приблизилась, и мужчина свободной рукой снял свой головной убор, наверно, таким образом он приветствовал встречного, оказывая ему знак внимания. А женщина, немного склонив голову, совершила легкой формы реверанс. Егор ощутил, что его левая рука автоматически потянулась к голове и тоже сняла некий головной убор, в знак приветствия. Встречная пара грациозно проплыла мимо него. Стоп! А правая рука? Егор повернул голову, четкость пространственной картинки достигла ста процентов. Рядом с ним, держа под руку, шла симпатичная женщина. По стилю одежды она очень похожа на встретившуюся им даму. Такой же зонт, похожая шляпка. Странно, но этот наряд придавал женщине определенного шарма, создавал ощущение чистоты, при этом насыщал образ иллюзией таинства, вызывая у него нескрываемый интерес к даме. Егор вдруг осознал, что женщина, идущая рядом с ним, его жена. Она немолода, но чертовски прекрасна. О! Да, он влюблён в эту красавицу!

Из центра груди по всему телу Гора растекалось приятное, позабытое в его реальной жизни, чувство влюбленности. Тело наполнялось волнами парного молока, и создалось ощущение окрыленности. Он не мог оторвать от неё взгляд. Но как всегда, неведомая сила взялась снова им управлять. Голова повернулась и открылась картина, позволившая Егору осознать, где он.

Прекрасный парк, разбитый среди негустого старого леса. Судя по обильно цветущим кустарникам – на улице конец весны. Вымощенные камнем дорожки, постоянно извиваясь, петляли вокруг вековых деревьев. То тут, то там стояли кованые лавочки, с причудливыми вензелями–завитушками. В центре парка виднелся пруд. Вокруг пруда, да и внутри парка, располагались беседки. Высокие колонны венчала куполообразная круглая крыша. Между колоннами те же кованые вензеля–ограждения. Где же он, а главное когда? «Судя по моде, нормам поведения и архитектурному стилю – где-то середина девятнадцатого века.» Ого! Выводы в сознании Егора удивили его.

«Ты неплохо изучил историю – появилась мысль от подсознания, – похоже, прыгнул лет на четыреста – четыреста пятьдесят назад».

«Зачем? – осознанно задал вопрос «прыгун»».

Вопрос ещё звучал в голове Егора, а пространство снова поплыло, будто отвечая ему. Картина сменилась. Он, похоже, в том же парке, где-то в отдаленном его уголке. Сменилось время года – на улице конец сентября. Легкая позолота на листве деревьев, не слышно буйного щебета птиц и прохладное дуновение ветерка создают ощущение чего-то уплывающего, уходящего. Но на это не обращает внимания Егор. Перед ним густые заросли орешника, на их фоне стоит молодой человек, по стилю одежды соответствует времени, в котором пребывает Гор. Юноша явно взволнован, даже больше – кажется, он напуган. Его мимика, жесты, поведение тела сообщают о нависшей над ним опасности. Между Гором и молодым человеком происходит спор. Наконец в этой картине появляется звук, и Егору становятся слышны отдельные фразы. Похоже, спор из-за женщины:

– Ты ещё слишком молод, сопляк, – эти слова звучат в голове Гора.

– Но, сударь! Я люблю её! – парирует юноша.

– Это бред, она не может быть с тобой! – снова голос внутри.

– Но, сударь! Для меня лучше смерть, если я не смогу быть с ней, – юнец неистово защищает свое то, что ему, видимо, очень дорого.

– Пусть будет так.