Тень рыси

— Это очень тенистое место, — сказала я.

— Свет сегодня такой резкий.

Да, это был один из ее плохих дней.

— Я так поставлю коляску, что свет не попадет вам на лицо, леди Кэрдью, — сказала Люси.

— Спасибо.

Люси зафиксировала колесо. Появились дворецкий Джеф и горничная Джейн, которая расставила на столе хлеб, масло, булочки с повидлом, а также фруктовый торт. Люси устраивала маму поудобнее, а я сидела и ждала, когда слуга принесет поднос с серебряным чайником и спиртовкой. Наконец, я разлила чай, который показался маме слишком крепким. Люси тут же добавила кипятку, мама молча начала пить. Я поняла: ее мысли витали далеко.

Я посмотрела на дом. Окно отцовского кабинета на первом этаже было приоткрыто. Наверное, сидит за своим столом, где разложены бумаги, и клюет носом. Отец очень не любил, чтобы его беспокоили во время работы, а я подозревала, что он просто боится, как бы кто-нибудь не увидел его спящим. Дорогой папа, он никогда ни на кого не сердился. Добродушнее его не было никого на свете Даже с мамой он был терпелив, хотя, конечно, непросто постоянно выслушивать, как она раскаивается в том, что вышла за него замуж.

— Люси, — говорила она сейчас. — Мне нужна еще одна подушка под спину.

— Хорошо, леди Кэрдью, я постараюсь найти подушку побольше у нас в доме. Те, что в саду, боюсь, немного сыроваты.

Мама кивнула, а когда Люси пошла к дому, тихо сказала:

— Какое доброе создание!

Мне не нравилось, когда Люси называли «созданием». Я так любила ее. Она шла по лужайке — довольно высокая, с прямой спиной. Ее темные волосы аккуратно лежали по обеим сторонам головы и были собраны на затылке в пучок. Люси носила темные цвета, — сегодня на ней было темно-красное платье, — и они прекрасно сочетались с ее смугловатой кожей. Природа одарила ее элегантностью, и даже в не очень дорогой одежде она выглядела модной и красивой.

— Она такой хороший друг всем нам, — сказала я с легким укором.

Я единственная иногда говорила с мамой в таком тоне. Отец, ненавидевший любые ссоры, неизменно оставался мягким и добрым. Он был готов на все, лишь бы избежать возможных огорчений. Ну а Люси, так как она служила у нас — хотя мы с отцом постоянно старались заставить ее забыть об этом, — быстро откликалась на мамины причуды, поскольку уважала себя и твердо решила, что не станет даром есть хлеб.

— Боже мой, Люси, — говорила я ей часто, — тебе не следует этого бояться. Ты для нас и поводырь, и утешительница, и друг, а за все получаешь как экономка!

Люси отвечала так:

— Я всегда буду благодарна за то, что вы разрешили мне приехать сюда. И надеюсь, вы никогда об этом не пожалеете.

Мама сетовала, что ветер холодный, солнце слишком жаркое и головная боль, с которой она проснулась утром, становится все невыносимей. Люси вернулась с подушкой и подложила ее под спину маме, которая поблагодарила ее слабым голосом.

…Они пересекли лужайку. Вид у них был немного вызывающим, наверное, из-за того, что они явились без приглашения и их никто не представил. Молодой человек был высокого роста, темноволосый, так же как и девушка. Не красавица, но, видимо, жизнерадостная и энергичная, она выглядела очень привлекательной.

— Добрый день, — сказал Стирлинг. — Мы пришли забрать шарф моей подопечной.

Такое заявление показалось мне странным. Не верилось, что он мог быть ее опекуном. Она скорее всего мне ровесница, а ему, Наверное, было столько же лет, сколько Люси. И тут я увидела зеленый шарф, лежащий на траве. Девушка что-то говорила о том, как его сдуло ветром с шеи и перенесло через стену.

— Пожалуйста… — начала я.

Мама застыла в удивлении, Люси оставалась совершенно спокойной. Затем я заметила, что у девушки из руки шла кровь, и спросила, не случилось ли чего. Она ответила, что это так, ерунда. Люси сказала, что руку надо перевязать, и предложила проводить девушку в комнату миссис Гли. Девушка запротестовала, но в конце концов Люси увела ее, и я осталась со Стирлингом и мамой.

Я спросила, не хочет ли он чая, и тот ответил, что выпьет с огромным удовольствием. Стирлинг совсем не походил на тех мужчин, которых я знала, правда, в то время таких было немного. Мне кажется, я сравнивала его с Франклином Уэйкфилдом, хотя трудно было найти столь разных людей.

Я спросила его, где он живет, и с удивлением услышала, что в Австралии.

— Австралия, — сказала мама, наклоняясь немного вперед в своей коляске, — это очень далеко.

— Двенадцать тысяч миль или что-то вроде этого. С ним было очень легко, приятно. К тому же вторжение незнакомцев вывело наши послеобеденные часы из состояния привычной монотонности.

— Вы здесь останетесь навсегда? — спросила я.

— Нет, отплываю послезавтра.

— Так скоро! — Хотя это и нелепо, но я почувствовала сожаление.

— Мы с моей подопечной отправляемся на «Кэррон Стар», — пояснил он. — Я приехал, чтобы забрать эту девушку. Ее отец умер, и мы собираемся удочерить ее.

— Как интересно! — сказала я некстати.