Тень рыцаря

– Зачем? – спросил я. – Зачем вы пришли сюда?

– Приказ. Рыцари выполняют приказы. Мы думали… – Он схватил меня за руку и притянул к себе. – Нас много. Сотни.

– Какая у вас цель? Кто возглавляет черные табарды? Трин?

– Нет, – ответил сэр Везье. – Герцоги нас обманули, все до одного. Они обращаются с нами как со слугами… А в стране с каждым годом становится все хуже. Нужен порядок. Мы должны показать людям, что можно навести порядок.

Меня осенила страшная догадка.

– Сэр Везье, а куда вы потом собирались? – спросил я. – Какая ваша следующая цель? – Он закрыл глаза, но я крепко потряс его за плечи и настойчиво повторил: – Какая следующая цель? Другое селение – такое же, как Гарниоль? Как Карефаль?

Он попытался что-то ответить, но начал захлебываться кровью. Наконец ему удалось проговорить:

– Рижу. Рыцарь-капитан сказал, что потом мы пойдем в Рижу.

– В какое селение?

– В сам Рижу. В столицу.

Каким образом, черт побери, они собирались взять столицу? Герцог Джиллард жил в самом безопасном месте в мире: его собственный дворец напоминал крепость, защищенную даже лучше Араморского замка.

Сэр Везье протянул руку, словно ждал, что я ее возьму. Но я не стал этого делать.

– Что нам оставалось? – спросил он. – Порядок же должен быть?

Рука его скользнула по моему рукаву. Кровь сочилась всё сильнее из раны на животе и изо рта. Сэр Везье умер.

Молодой парень, который убил его, стоял у меня за спиной. Он повернулся к тем, кто не тушил пожар.

– Я… Это сделал я, – похвалился он. – Я убил этого ублюдка.

Сердце оборвалось, когда я услышал эти слова и увидел, как лицо его начинает светиться от гордости. Дело не в том, что я пожалел сэра Везье: он находился в числе напавших на это селение и, скорее всего, участвовал в карефальской резне. Я радовался тому, что он спас мальчишку, но скольких таких же он убил, прежде чем понял, что исполняет приказы безумца? Но я пал духом от мысли, что этот деревенский парень ходит задрав нос и считает себя героем, а ведь он собирался убить мальчишку, который пытался защитить безоружного. И не какого-то там мальчишку, а своего односельчанина. Я подумал: а что еще он станет рассказывать через пару дней после нескольких кружек пива? Поверят ли ему другие жители, которые тоже захотят приукрасить свои рассказы?

– Они не виноваты, – послышался женский голос.

Волосы Валианы растрепались, лицо было перепачкано грязью, на щеке царапина. Дети, которых она защищала, сгрудились за ее спиной.

– В чем не виноваты? – спросил я.

– Они не знают, как стать такими же, как ты.

– Я и не хочу этого. Я не какой-то там…

– Да, – сказала она, встала на колени рядом со мной и положила руку на грудь. – Ты такой. Хватит делать вид, что в тебе нет ничего особенного, Фалькио. Из-за этого все остальные чувствуют себя полнейшим ничтожеством.

Я подумал, что прежде Дариана пыталась мне это объяснить, а еще Брасти. Тысяча чертей, кажется, все меня уже предупреждали.

– Чтобы быть таким, как я, не обязательно стремиться к тому, чтобы тебя убили, Валиана. На самом деле, меня еще ни разу не убили.

– Хоть ты и пытался, – сказала она.

– Это не…

Она подняла руку.

– Я знаю и не пытаюсь умереть, честное слово. Но я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл. Я хочу быть… Даже не знаю. Храброй. Героической. – Она дерзко улыбнулась. – А ты единственный пример, который есть у меня в этом ужасном мире. Так что, нравится это тебе или нет, я буду жить в соответствии с именем, которое ты мне дал. – Она подалась вперед и порывисто меня обняла. – Я Валиана валь Монд, черт подери, и пусть все с этим считаются.

Я тоже ее обнял. Наверное, выглядело странно, потому что мы стояли на коленях и сжимали друг друга в объятиях над телом мертвого рыцаря.

– Что ж, тогда нам всем не поздоровится, – сказал я.

На меня вдруг навалилась тяжесть всего, что произошло; во время пожара и драки меня подстегивал страх того, что безумный рыцарь утащит детей за собой в ад, – теперь этот ужас накатил на меня, и мне больше не нужно было притворяться, что я способен с ним справиться. По щекам полились слезы, я попытался что-то сказать, но из груди моей вырвалось лишь рыдание.

Святые угодники, я ничем не лучше тех малышей на крыше, парализованных страхом и позабывших обо всем. Все последние годы я гонялся за собственной смертью и благодаря ните и параличу с каждым днем приближался к ней.

– Не хочу умирать, – прошептал я.

Мы провели ночь в Гарниоле, в постелях тех мужчин и женщин, которые погибли во время битвы. Не знаю, отчего нас так разместили: либо из обычной практичности, либо потому, что гарниольцы хотели нам напомнить, что нам не удалось спасти сорок трех жителей деревни.