Тень рыцаря

– Значит, он стал величайшим фехтовальщиком в мире, чтобы мне не пришлось драться с Кавейлом?

– Да. Он всегда стремился к тому, чтобы стать лучше тебя. – Ее глаза исполнились печалью.

– Но… сработало же? Кест победил Кавейла.

– Победил и сам стал святым клинков.

– Значит…

Она протянула руку и снова потрепала меня по щеке.

– И теперь, Фалькио валь Монд, ты лучший фехтовальщик в мире после него.

– Я… – Я отодвинулся от нее. – Вы шутите, миледи. Есть гораздо более ловкие и сильные фехтовальщики и наверняка более искусные, чем я.

– Я не сказала ни «ловкий», ни «сильный», ни даже «искусный». Я сказала «лучший». Ты единственный, кто когда-либо смог победить Кеста, не так ли?

– Это был турнир, – возразил я, – и я его обманул.

– Помнишь старую поговорку фехтовальщиков? В самых важных боях…

– …побеждают не умением, – закончил я, раздраженный тем, что не смог удержаться.

– Посмотри на него, – продолжила Биргида. – Внутри него бушует война каждый миг, что он проводит с тобой. Как ты думаешь, насколько еще его хватит?

Я посмотрел на Кеста, который стоял в двадцати шагах от нас со склоненной головой, и едва ли не почувствовал красную горячку, исходившую от него. Неужели из-за меня он угодил в собственный ад, уготованный для святых, не желающих убивать своих лучших друзей? Хотелось подбежать к нему и сказать, чтобы он убирался отсюда, отправился в Арамор, нашел себе маленькое святилище и заперся там, но мыслями я вновь вернулся к Алине, к ее тусклым волосам, лицу, измученному долгими неделями страха и усталости, вспомнил о горах мертвых тел в Карефале.

– Он еще продержится какое-то время, – сказал я. – Он нужен мне. Он нужен стране.

На неестественно юном лице Биргиды появилось выражение раздражения – нет, чувства более глубокого, чем раздражение.

– Кто ты такой, чтобы говорить за всю страну? – желчно спросила она.

И я почувствовал, что меня переполняет безудержный гнев, словно она пересекла какую-то невидимую черту.

– Я? Никто, – ответил я. – Просто человек с клинком в руке и ядом в жилах, чью голову хотят заполучить слишком многие. Но я пытаюсь, святая Биргида. А ты стоишь тут и осеняешь своим присутствием мир, ради спасения которого я готов отдать жизнь. Кто я такой? Дамочка, я – плащеносец. А ты, черт побери, кто такая?

Я смотрел в глаза герцогов, рыцарей и всяких душегубов, но, заглянув в глаза святой Биргиды, я увидел бесконечное одиночество, которое охватило меня настолько, что у меня затряслись ноги.

– На колени, жестокий человек, – сказала святая Биргида спокойным голосом, но я почувствовал, что на меня навалилась волна и придавила к земле. – Не гляди на меня слепыми своими очами. Лучше посмотри на землю, куда ты скоро ляжешь, если продолжишь идти тем же путем.

Нет, подумал я, я ни перед кем из вас на колени не встану. Когда это боги или святые помогали кому-то, кроме богачей и власть имущих? Я смотрел в землю, заставляя себя стоять. Можешь убить меня, дамочка, но я перед тобой не склонюсь.

Внутри меня разрасталось невероятное ощущение пустоты, я почувствовал себя настолько ничтожным, что мне пришлось упереться взглядом в камень, чтобы напомнить себе, что я еще существую. Я рассматривал следы в грязи, сломанные веточки, пыль и опавшие на дорогу листья…

Что-то тут не так.

Следы вроде вели на север, но кто-то смел листья на дорогу. Я посмотрел влево и увидел заметенные отпечатки подков, уходившие на запад. Рыцари нас все-таки обманули. Они специально не скрывались, чтобы мы спокойно ехали за ними и пропустили место, где они оставили фальшивые следы на перекресте.

Я бы продолжил ехать на север, даже не заметив, что чертовы рыцари сменили направление. А что лежит на запад отсюда? В десяти милях от нас Гарниоль, селение чуть больше Карефаля, в котором проживало несколько сот человек. Рыцарям удалось уничтожить Карефаль, и теперь они решили испробовать свою тактику на более крупной цели.

Давление и пустота вдруг исчезли – я поднял голову и еще раз взглянул в глаза святой Биргиды, Наплакавшей реку. Они наполнились глубочайшей грустью, и я понял, что произошло. Она не могла помогать нам напрямую, поэтому разозлила меня, чтобы напасть – очевидно, боги позволяют святым убивать людей. Просто не хотят, чтобы они нам помогали.

– Мы не можем вмешиваться. – Она вдруг стала совсем юной, прошептала, как ребенок, на которого взирает рассерженный отец.

– Думаю, что через неделю-две я умру – может, хоть это богов порадует.

Святая Биргида повернулась и ушла.

– Не болтай понапрасну, Фалькио валь Монд. Одна смерть может быть хуже другой. А ты торопишься к худшей из всех.

Глава двадцать пятая Гарниоль

Конь мой уже начал уставать к тому времени, как петляющая дорога привела нас на вершину холма, под которым лежало селение Гарниоль.