Тень Саганами

— И ничто из этого, — подчеркнула она, — не имеет даже частичного отношения к тому, собрала ли я такую же шайку доносчиков и информаторов, как у тебя. Так что вместо того, чтобы изображать возмущение, давай рассказывай, что такого особенного в "Гексапуме", если не считать того, что это совершенно новый корабль.

— Я полагаю, ничего особенного. Пожалуй, за исключением её капитана. — Это замечание было добавлено таким небрежным тоном, что ей захотелось придушить его, но тут он рассмеялся. — Ну ладно, каюсь. Так уж вышло, Хелен, что недавно назначенный на "Гексапуму" капитан — некто Айварс Терехов. Терехов с Гиацинта.

Глаза Хелен расширились. Ей не нужен был Аикава, чтобы вспомнить, кем был Айварс Терехов. Все знали о нём, также как и о Кресте Мантикоры, который он получил за битву у Гиацинта.

— Минуточку. — Она остановилась, озадаченно глядя на Аикаву. — Терехов. Разве он не является в какой-то степени дальним родственником Башановы?

— Так и есть, но вроде как двенадцатиюродным кузеном, или что-то вроде этого. Стоит вспомнить, если тебе от него что-то нужно, но в остальном?.. — Аикава пожал плечами и скривился. Он был со столичной планеты Мантикоры, не с Грифона, но его отношение к обладавшим излишним самомнением (и эгоцентричным) членам мантикорской аристократии, было таким же презрительным, как у любого горца.

— Но если они родственники, на кой черт Башанова захотел перевестись с "Гексапумы"? По-моему, его семья должна быть рада, что он совершит свой салажий рейс под командой родственника, особенно командира классного, сияющего, нового тяжелого крейсера. Именно так работают их мозги.

— Разве только имеет место семейный разлад, — предположил Аикава. — Если Терехов в ссоре с остальными родственниками, — а судя по тому, что я знаю о ближайших родственниках титулованного крысёныша, я ни на миг не удивлюсь, если такой человек как Терехов терпеть их не может — возможно папочка-крыса чувствует себя лучше, убрав своего обожаемого сыночка с линии огня. Или, — пожал он плечами, — может быть, есть нечто особенное, связанное с "Непримиримым", чего я не успел выяснить… пока что. Понимаешь, одинаково вероятно как то, что титулованный крысёныш старается получить какую-нибудь выгоду, так и то, что он пытается избежать некоторых проблем.

— Наверное, — с сомнением ответила она, снова потянув свой сундучок за собой, двинувшись вдоль полосы указателя шаттлпорта. Аикава говорит дело, признала она. Но даже говоря это себе, она сознавала, что глубоко внутри продолжает ожидать неприятного сюрприза.

***

КСЕВ[3] "Гефест" всегда была переполнена, и особенно сейчас. После внезапного, катастрофического возобновления войны с Хевеном, крупнейшая верфь, принадлежащая Флоту, работала заметно больше, чем на сто процентов запланированной нагрузки. Разрушение спутниковых верфей Грендельсбейна — и всех недостроенных там боевых кораблей — привело к тому, что бурные темпы деятельности на "Гефесте" стали просто бешенными.

Перекрестки превратились в почти единую массу людей, со штатскими, нанятыми разнообразными подрядчиками, свалившимися на головы военного персонала приданого "Гефесту" или просто проходящего через него. Пробраться сквозь широкие главные артерии космической станции в темпе хоть отдаленно напоминающем спешку было просто невозможно.

Что, к сожалению, всё-таки не удерживало некоторых людей от попытки.

Один такой — крупный, откормленный и очевидно важный (по крайней мере, в его собственных глазах) штатский — постепенно пробивался сквозь давку человеческих тел, словно супердредноут сквозь эскадрилью ЛАКов старого образца. У него, может, и не было импеллерного клина супердредноута, но он использовал свои мускулистые плечи и локти как подходящую замену. Так как он был ста восьмидесяти восьми сантиметров ростом, большинство тех, кого не удерживали от ответных толчков хорошие манеры, устрашали его габариты и очевидная готовность топтать слабых смертных.

Во всяком случае, большинство из них.

Его подобное бульдозеру продвижение внезапно прекратилось, когда то, что он уверенно считал неудержимой силой наткнулось на то, что на самом деле было непреодолимой преградой. Надо сказать, это был мужчина в сине-серой форме, какой он раньше не видел. Очень высокий, на целую дюжину сантиметров выше его самого. И очень широкий, должно быть весивший по меньшей мере две сотни килограммов… ни одного из которых не приходилось на жир.

Штатский столкнулся с этой ста шестидесяти пяти сантиметровой грудью, и отлетел в сторону. Буквально. Очутился сидящим на заднице, с вышибленным духом, уставясь на великана, на которого он налетел, словно жучок на ветровое стекло. Спокойные карие глаза оглядели его со слабым интересом, словно интересуясь, не был ли он источником незначительного толчка, который привлек внимание их владельца.