Тень Саганами

Хорошей новостью было то, что на "Гексапуме" была установлена аппаратура сверхсветовой гравитационно-импульсной связи последнего поколения. На ботах не было подходящих приёмников, но они были на беспилотнике. Его каналы связи с материнским кораблём были прекрасно способны принимать сообщения и переправлять их на бот Абигайль посредством коммуникационного лазера или — в данном случае — оптического кабеля.

Плохой новостью было то, что даже те, кто не мог читать гравитационно-импульсные передачи, могли их обнаруживать, а наличие такой технологии у КФМ к настоящему времени было общеизвестно. Поэтому капитан Терехов не мог рискнуть передать разрешение на атаку до тех пор, пока — и если — не подманит свои жертвы достаточно близко, чтобы быть уверенным, что они от него не уйдут.

Всё это означало, что вполне могло оказаться, что ботам и ЛАКам не будет позволено выстрелить в торговца, когда они будут пролетать мимо. Разве что, разумеется, торговец их заметит и начнёт маневрировать, чтобы уклониться. В таком случае не будет смысла не стрелять, поскольку призовая команда наверняка предупредит своих товарищей.

С другой стороны, при своей нынешней скорости боты проведут в пределах дальности действия своего оружия меньше двенадцати секунд, поэтому, скорее всего, будет невозможно сказать, заметил их торговец или нет, до тех пор, пока не будет уже слишком поздно что-либо делать.

"Что ж, — подумала она, — Церковь всегда говорила, что Испытание может принимать разные формы. Полагаю, я должна быть благодарна хотя бы за то, что мне не приходится принимать решения, которые стоят перед капитаном".

Глава 21

Зима окутывала город Вермеер холодным серым плащом. Свинцовый туман плыл над широкими медленными водами Шельды и плакучие деревья местного длиннолистника влажным покровом склонялись над серо-зеленой водой. С небес цвета старой грифельной доски медленно сыпались редкие огромные снежинки и сырой холод держался всего лишь немного выше точки замерзания.

"Короче говоря, обычный унылый зимний день на солнечном Рембрандте", — язвительно подумал Бернардус Ван Дорт, стоявший заложив руки за спину и глядя в знакомое окно. "Только шайка одержимых поклонников возрождения Ренессанса вроде моих почтеннейших чрезмерно образованных, но обделённых мозгами предков могла выбрать для своего нового дома подобную планету. Шайка помешанных на искусстве кретинов, все как один".

Тоскливая картина разительно отличалась от теплоты весеннего Тимбла. Опять же, сам Рембрандт во многом был не такой приятной планетой, как Флакс. Ван Дорт иногда задавался вопросом, не мог ли отвратительный климат его родного мира дать объяснение готовности, с которой рембрандтцы отказались от культурных притязаний Основателей. Этого он не знал, однако был уверен, что именно это объясняло развитие на Рембрандте индустрии космических торговых перевозок — редкости для систем Пограничья, — что позволило ему стать торговой державой.

"Всё, что заставляет нас стремиться к другим мирам, должно быть благом, чем бы это ни было. — Ван Дорт улыбнулся своей мысли. — Я знаю, что всегда бесстыдно блаженствую при посещении планет, на которых солнце бывает не только летом и поздней весной".

Позади Ван Дорта отворилась дверь кабинета и он обернулся. Поворот вернул его в роскошную обстановку кабинета. Десятки лет, в течение которых это был его кабинет, обстановка была почти спартанской, в которой единственными выставленными напоказ редкостями были памятные предметы и трофеи поседевшего и разбогатевшего на службе торгового шкипера Ван Дорта, подчеркивавшие пройденный им путь. Единственными красками были лишь картины горных пейзажей и бескрайних прерий, напоминавшие его супруге Сюзанне о родном мире. Они терялись среди более зловещих и суровых символов памяти Ван Дорта подобно крохотным тёплым окнам в более размеренную, лучшую жизнь и тот вновь ощутил острую боль потери, когда попытался найти их и не обнаружил их на прежних местах.

Теперь кабинет украшали световые скульптуры, изящные изделия искусства с практически всех миров Скопления, экзотично инкрустированные древесные панели из дождевых лесов системы Мариан, вставленные в рамки голографические изображения его теперешнего владельца, подписывающего контракты и торговые соглашения с олигархами и главами государств. Новый ковер с высоким, доходящим до лодыжек ворсом, и полированные полки, переполненные сверкающими гранями кристаллами, полированным деревом и чеканкой по меди, явственно намекали на богатство и власть, и Ван Дорт обнаружил, что считает перемены… неприятными.

"Вполне естественно, пожалуй, — подумал Ван Дорт, мысленно поморщившись, — учитывая, как мне неприятен и теперешний владелец кабинета".