Тень Саганами

"Ещё бы им не запутаться", — каким-то закоулком мозга мрачно отметил он. Его обливающийся кровью корабль направлялся прямиком в зубы вражеской оперативной группе, и его мощные носовые погонные гразеры захватили в прицел тяжелый крейсер типа "Марс".

Они открыли огонь. Дистанция была слишком велика для любого энергетического оружия, даже для мощных погонных установок. Но этот хев вырвался вперёд от своих собратьев и более мощных линейных крейсеров в неутолимой жажде убийства, а наводчики "Непокорного" хорошо знали свое дело. Его цель содрогнулась под обрушившимся на неё смертоносным выплеском энергии, в десятки раз превосходящим по мощности даже лазерные боеголовки кораблей стены. Эффект был как если бы корабль натолкнулся в космосе на скалу. Погонные установки перешли на беглый огонь, высасывая каждый эрг, который могли обеспечить реакторы и их собственные кольца накопителей. Зазвучавшие сигналы катастрофического перегрева гразеров добавили свой вклад в общую какофонию докладов о повреждениях, боевых переговоров и писка сигналов приоритета, но в снижении темпа стрельбы не было ни малейшего смысла, и он это знал.

Знали это и расчёты гразеров. Они даже не пытались уменьшить мощность, они просто полностью использовали всё, что имели и пока имели, и их цель начала разрушаться, разбрасывая осколки, спасательные капсулы и тела в скафандрах. Волна разрушения двигалась к корме, разрушая шпангоут за шпангоутом, а затем корабль исчез в солнечно-ярком огненном шаре… за две секунды до того, как взорвался перегруженный погонный гразер номер два.

Времени не было ни для ликования, ни, даже, для мрачного удовлетворения. Этот отчаянный маневр подарил кораблю лишь небольшую отсрочку, которая закончилась с приближением остальных кораблей хевов. Собратья погибшего крейсера перекатились, поворачиваясь бортами. Вал огня понесся по направлению к виновнику гибели их собрата. Ещё больше ракет понеслось со всех сторон, присоединяясь к огненному валу крейсеров типа "Марс" и не было ни малейшей возможности избежать их всех. Не осталось никаких хитрых трюков. Не осталось никаких хитроумных маневров.

Осталось лишь время, чтобы взглянуть на тактический экран, увидеть приближающуюся к его кораблю и всем его людям смерть и проклясть собственное решение сражаться. А затем…

— Проснись, Айварс!

Его голубые глаза почти мгновенно открылись. Почти… но не настолько быстро, чтобы одурачить Шинед. Он посмотрел на нее, повернув голову на подушке, дыша практически нормально, и она прижалась к нему. Сквозь мягкую шелковистую ткань её ночной рубашки он почувствовал тепло и мягкость, и копну темно-рыжих волос, прикоснувшуюся к его плечу — его правому плечу — словно такой же мягкий поцелуй.

— Все кончилось, — тихо сказала она, её зеленые глаза в тусклом свете ночника сверкали подобно изумрудам.

"Должно быть, она включила ночник, когда услышала, что у меня кошмар", — подумал он.

— Я знаю, — также тихо ответил он, и улыбнулся грустной любящей улыбкой.

— Обманщик! — прошептала она, касаясь своей мягкой рукой его аккуратно подстриженной бородки.

— Нет, — не согласился он, чувствуя, как у него на лбу выступает холодный пот, вызванный воспоминаниями о том ужасе, горе от потерь и чувстве вины. — Возможно, это не закончилось настолько, насколько этого хотелось бы тебе. Но это "закончилось" настолько, насколько возможно.

— О, Айварс! — Она обняла его, положив голову ему на грудь, чувствуя мощное биение его сердца у своей щеки и пытаясь не заплакать. Пытаясь не показать свой острый, окрашенный горечью гнев в адрес приказа, который вновь отнимал его у неё. Пытаясь скрыть свой гнев в адрес Адмиралтейства, отдавшего этот приказ, и в отношении него, приказ принявшего.

— Ты знаешь, я очень тебя люблю, — сказала она спокойно, без следа гнева, обиды и страха в голосе.

— Я знаю, — прошептал он, крепко обнимая её. — Поверь мне, я знаю.

— И я не хочу, чтобы ты уходил, — продолжила она, закрывая глаза. — Ты уже сделал достаточно — больше, чем достаточно. Однажды я уже почти потеряла тебя. Я думала, что потеряла тебя, и мысль о том, что я могу потерять тебя вновь, ужасает меня.

— Я знаю, — снова прошептал он, всё крепче её обнимая.

Но он не сказал: "Я не уйду", и она подавила очередную вспышку гнева. Потому что он никогда не скажет такого. Невозможно было сказать так и остаться человеком, которого она любила. Гиацинт оставил на нем слишком много отметин, но он всё ещё был тем человеком, которого она так хорошо знала. Она это знала и цеплялась за это знание, как за скалу.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — сказала она, прижимаясь лицом ему к груди. — Не хочу, даже зная, что ты должен. Только возвращайся ко мне, Айварс Терехов. Ты обязательно должен вернуться ко мне!

— Я вернусь, — пообещал он и почувствовал у себя на груди единственную обжигающую слезинку. Он прижал её ещё сильнее, и они замолчали на долгое-долгое время. В словах не было необходимости, поскольку за сорок три года их брака он ни разу не нарушил данное ей обещание. Не нарушит и это… если у него будет выбор.

Глава 1