Тень Серебряной горы

– Такое иногда бывает. И они не виноваты, а это твой названый брат слишком сильным оказался. Но его ещё можно спасти. Иди и скажи, что ты отдашь им Харгитита, если они отдадут твоего названого брата живым и невредимым.

Капитан посмотрел на Шалаурова. Тот покачал головой и сказал:

– Ох, я ни за что бы не поверил! Им человека убить – как раз плюнуть.

Капитан ещё подумал и сказал:

– Ладно, посмотрим, как оно будет на самом деле.

И обернувшись, велел позвать Костюкова, и чтобы тот взял с собой трубу. Пока Костюкова звали, пока он собрался и пришёл, капитан кивнул Синельникову и передал ему своё ружьё. Теперь капитан держал руку на сабле, как Дмитрий Иванович, и поглядывал по сторонам, примечая, всё ли у них в порядке. Подошёл Костюков, поднял трубу, утёр мундштук и приготовился играть. Капитан махнул рукой, Костюков заиграл чисто, громко, и они вдвоём пошли.

Глава 20

Идти нужно было всё время в гору. И чем дальше они шли, тем лучше видели чукчей. И тем этих чукчей становилось всё больше и больше! Потому что, как оказалось, за первыми чукчами, которые стояли за вагенбургом, шагов через сто стояли ещё одни чукчи, и ещё, тоже по сотни две, и тоже с копьями, просто их за бугром видно не было. Вот стервецы какие, думал капитан, полез бы сразу – порубили бы как Шестакова, земля ему пухом, и перекрестился.

Пошли дальше. И когда подошли к вагенбургу, то увидели, что дальше за горой стоит небольшая летняя яранга, а возле неё расхаживают люди, все вооружённые. Эту ярангу капитан сразу узнал – это была старая атч-ытагынова яранга, вся в заплатах, но Атч-ытагын её очень любил, говорил, что она приносит ему удачу, потому что когда он берёт её с собой, то ни от кого не бегает. И его покойный отец, прибавлял Атч-ытагын, не бегал, и дед, а шили деду эту ярангу пленные огненные таньги. И Атч-ытагын, улыбаясь, спросил:

– Знаешь, кто такие огненные таньги?

– Знаю, – ответил, также улыбаясь, капитан. – Это мои земляки. А самый главный мой земляк, и самый сильный, это Йакунин. Или, говоря по-нашему, Беспощадно Убивающий. Так или нет?!

И после того разговора Атч-ытагын никогда больше не спрашивал у капитана, кто такие таньги. И также и сегодня промолчит, если не отдаст адъюнкта! Подумав так, капитан хмыкнул, осмотрел стоящих за перевёрнутыми нартами воинов, сделал знак Костюкову молчать, повернулся к старшему из воинов, а это был умилык, то есть силач, Кэт-Аймак, и строго сказал:

– Сбегай к своему хозяину и передай ему, что сейчас к нему придёт Большой Каптана.

Кэт-Аймак злобно прищурился, но ничего не сказал, а развернулся и пошёл к яранге. Капитан кивнул, Костюков снова заиграл. Теперь он играл походный марш. Капитан обернулся на наших. Наши стояли прежним строем, Шалауров прохаживался впереди всех, поглядывал на капитана, ждал.

Капитан тоже ждал. Чукчи, стоявшие за нартами, делали вид, что не замечают его и не слышат Костюкова. Снег в поле уже весь растаял, земля стала мокрая, скользкая. Наконец вернулся Кэт-Аймак, Костюков замолчал, капитан повернулся к Кэт-Аймаку, и тот сказал, что Великий тойон Атч-ытагын согласен его принять. Капитан скрипнул зубами, но смолчал. Чукчи убрали одни нарты. Капитан прошёл в образовавшийся проход и пошёл дальше, к Атч-ытагыновой летней яранге. За ярангой, в низине, капитан увидел пасущихся оленей. И чем дальше шёл капитан, тем он видел оленей всё больше и больше. Капитан начал считать их, считал примерно сотнями, и быстро получилось больше тысячи, а он их ещё и половины не пересчитал. Вот уже как Илэлэк обрадуется, подумал капитан, а как Черепухин! И прибавил шагу, и уже почти что подошёл к яранге. Возле неё стояли воины, по четыре с каждой стороны, но капитан, их будто бы не замечая, подступил к яранге. Входной полог в ней был откинут. Капитан, наклонившись, вошёл, осмотрелся.

В яранге горел маленький огонь в чувале и было душно и сумрачно. По ту сторону огня сидел Атч-ытагын в золочёном китайском халате и в золочёной же шапке. Капитан его впервые таким видел, но ничего об этом не сказал, а просто остановился и внимательно посмотрел на Атч-ытагына. Но тот и тогда не подумал вставать, встречать гостя, хотя какой я ему гость, подумал капитан, стоя на месте.

– О! – наконец сказал Атч-ытагын. – Это очень хорошо, что ты ко мне пришёл, не нужно тебя искать, ты сам приходишь.

Капитан, не дожидаясь приглашения, сам, придерживая саблю, сел напротив, то есть по другую сторону чувала, и осмотрелся. В яранге было совсем пусто. Никого там больше не было, и никаких вещей. Вот даже как, насмешливо подумал капитан, а ты робеешь, тойон, не веришь в свою сегодняшнюю викторию, если перед битвой всё своё добро попрятал!

А вслух, конечно, он сказал другое:

– Чего это у тебя вдруг так пусто? Может, тебя кто-нибудь напугал? Так ты назови мне его, и я заступлюсь за тебя.

– Хе! – весело сказал Атч-ытагын. – Не надо за меня заступаться. Но если кому-нибудь другому вдруг будет надо, я могу сам за него заступиться. Видел, сколько у меня оленей? Так вот если придут все мои воины, то они всех этих оленей съедят за один присест!