Тень сфинкса. Удар из зазеркалья

— Это такая чудесная школа! — недовольно ворчала Доротея. — Флойд, мой муж, никак не может понять, какую выгоду сулит Элизабет общение с теми девочкан ми, которые учатся вместе с ней, Если забрать ее оттуда, то этот шаг может перевернуть всю ее жизнь!

— Но ведь есть и другие школы? — сухо отозвался Чейз.

— Для нее существует только школа Бреретон, и тебе это отлично известно. В Америке она то же самое, что школа Родиан в Англии.

— Но после всего того, что там произошло, вряд ли она впредь останется таковой!

— Миссис Лайтфут сказала, что ужасная мисс Крайль покинула школу навсегда.

В эту минуту в разговор вмешался Вайнинг:

— Чем же так ужасна мисс Крайль? Мне до сих пор неясна ее роль во всех этих историях. Скажите нам, доктор Уиллинг, мисс Крайль на самом деле была главным действующим лицом, или же она сама оказалась несчастной жертвой?

Базиль важно заметил:

— Судя по всему, жертвой стала Алиса Айтчисон.

Наступила короткая пауза, в которой чувствовалась напряженность. Первой тишину нарушила Доротея:

— Черт возьми, что вы имеете в виду? Ведь произошел несчастный случай? Не так ли?

— Несчастный случай произошел тогда, когда мисс Айтчисон увидела мисс Крайль в такое время и в таком месте, где она никак це могла оказаться, — продолжал Базиль. — По крайней мере такова версия вашей дочери. Падение с лестницы могло привести к гибели мисс

Айтчисон, но что заставило ее упасть? Тот факт, что она увидела мисс Крайль, и неожиданная встреча вызвала у нее сильнейший шок.

— Уж не считаете ли вы, что мисс Крайль намеренно пыталась запугать мисс Айтчисон? — спросил Вайнинг.

— Может, это была вовсе и не мисс Крайль, — ответил Базиль. — У нее есть алиби: в то время она находилась в Нью-Йорке.

— Тогда кто же ©то был? — воскликнул Чейз. — Что же там, черт подери, на самом деле произошло?

Чтобы ответить на этот вопрос, Базиль подошел к полке, на которой были собраны книги, трактующие о границах ненормальной психики человека. Он взял в руки книгу в коричневом выцветшем переплете, опубликованную сто лет назад, подошел к настольной лампе, стоявшей на камине, и открыл ее:

— Вот что, как полагают, произошло в 1845 году в Ливонии с девушкой по имени Эмилия Саже.

Он начал громко зачитывать текст, вглядываясь в желтоватые страницы с порыжевшими потрепанными краями. Пока он читал, тишина становилась все более глубокой. Ему казалось, что нервы его слушателей напряжены до предела и вот-вот могут просто лопнуть.

История, которую он зачитывал, была удивительно похожа на то, что стряслось с Фостиной Крайль. Только женская школа находилась в Вальмиере, в сорока восьми милях от Риги, а учительница была француженкой из Дижона, ей было тридцать два года. Вначале появились сообщения о том, что мадемуазель Саже видели в разных местах на большом удалении друг от друга, так что практически у нее не было времени, чтобы переместиться из одного пункта в другой. Затем две идентичные фигуры этой женщины были одновременно замечены целым классом — сорока двумя воспитанницами — во время занятий по вышиванию: одна фигура в течение нескольких секунд сидела в кресле в классной комнате, а другая в это время за окном рвала в саду цветы. В то время, как первое видение в кресле пребывало в полной неподвижности, девушка за окном передвигалась «медленной, тяжелой походкой, словно человек, либо не отошедший до сих пор после глубокого сна, либо страшно уставший».

— Помилуйте, но об этом как раз и рассказывала Бет, когда увидела мисс Крайль, — проворчал сквозь зубы Чейз.

Базиль захлопнул книгу и обвел взглядом слушателей. Доротея Чейз сидела, откинувшись на спинку кресла, а ее украшенные драгоценностями тонкие руки по-прежнему покоились на коленях. В темноте можно было различить только ее рот — надутые губки, окрашенные в ярко-красный цвет. Указательный палец, которым Чейз теребил тонкую полоску усов над верхней губой, подозрительно дрожал. Но выражение его глаз оставалось серьезным, и было заметно, что он чем-то озадачен. Вайнинг не изменил своей позы и по-прежнему стоял, облокотившись рукой о книжную полку. Но хотя поза его оставалась неизменной, в его поведении произошла перемена. Он, казалось, впился глазами в чтеца, словно боялся пропустить мимо ушей хоть одно словечко. Глаза у него были такие же, как и у его маленькой сестрички, — ярко-голубые, подернутые странной поволокой, и блестели словно звездочки из сапфира.