Тень сфинкса. Удар из зазеркалья

— А знаешь, что я хочу тебе сказать, — начал Джини, когда они въезжали в залитый утренними солнечными лучами город.

— Что же?

— Обычно на беззащитных-то и сваливают вину.

— Ты имеешь в виду людей или животных?

— Ну, в данном случае животных. Вернее, одного зверя.

— Но ведь он растерзал Сэмпла. Или как его, Мэтью Беста. Или как там его еще называли…

— Действительно, — согласился Джини. — А кто его выпустил? Он ведь сыграл всего-навсего роль орудия. Возможно, он предпочел бы всю свою жизнь проторчать в клетке, выходить иногда на арену, выполнять под свист бича приказы дрессировщика, а потом опять тащиться в свою клетку и хавать мясо вставными зубами.

— Не понимаю, как ты еще можешь шутить насчет зубов после всего того, что пришлось пережить.

Джини пожал плечами.

— Честно говоря, мне все это кажется сном.

— Именно поэтому ты и явился сегодня на кладбище?

— Знаешь, я чувствую вину перед Мэтью. Ведь если бы не я, бедняга, может быть, был бы сейчас жив.

Мэгги сняла черную шляпку.

— Ну, конечно. Зато ты был бы уже на том свете.

Джини притормозил у светофора. Солнце ворвалось в окна машины, и волосы Мэгги внезапно вспыхнули в его лучах. На противоположной стене висел обтрепанный плакат, возвещавший о приезде цирка Ромеро. На нем был изображен лев, прыгающий в обруч. В соседней машине какой-то мужчина средних лет, не вынимая изо рта сигареты, громко спорил с женой.

— Мэгги, — вдруг позвал Кейлер.

— Да, Джини.

— Как ты думаешь, я еще не совсем тронулся? Ты знаешь, мне до смерти хочется, чтобы ты осталась со мной.

— Что ж, я, конечно, не Лори, и ты вполне можешь воспользоваться моей слабостью и загнать меня под каблук… Но если ты дашь мне клятвенное обещание не делать этого, то я, пожалуй, подумаю над твоим предложением, — засмеялась девушка.

* * *

Через девять месяцев в одной из газет появилось объявление. «У миссис Дори Сэмпл-Кейлер, бывшей супруги Джини Кейлера, проживающей в штате Мэриленд, родилась девочка Сабина. Миссис Лори Сэмпл- Кейлер разрешилась от бремени в одной из больй^иц района Мерриам. ХАКХЙМ-АЛЬ ФАРИККА».

ЭЛЕН МАККЛОЙ Удар из зазеркалья

Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил. По-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; А как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, Гадательно, тогда же лицом к лицу; Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, Подобно как я познан

Первое Послание к Коринфянам Святого Апостола Павла (13: 11» 12)

Глава первая

Миссис Лайтфут стояла у окна, выходящего на запруду.

— Садитесь, мисс Крайль, боюсь, я должна сообщить плохие новости.

Обычное благожелательное выражение лица Фости* ны исчезло, в глазах ее мелькнуло беспокойство. Правда, лишь на мгновение. Но в эту секунду она испытывала неприятное чувство. Такое обычно испытываешь, когда встречаешься с пронзительным взглядом чужака, заглядывающего в окно дома, в котором, по его мнению, в это время не бывает хозяев.

— Слушаю вас, миссис Лайтфут, — низким голосом сказала она. Фостина была довольно высокого роста, а миниатюрные запястья и лодыжки, узкие руки и ноги свидетельствовали о хрупкости тела. Все в ней говорило о мягкости и доброжелательстве — продолговатое, бледное, сосредоточенное лицо овальной формы, расплывчато очерченные, чуть близорукие голубые глаза, гладкие волосы без украшений со светло-коричневой опушкой, которая при малейшем движении головы образовывала над нею золотистый нимб.

Она полностью владела собой и, пройдя по кабинету, опустилась в кресло напротив директрисы.

Миссис Лайтфут тоже не приходилось занимать самообладания. Ее полное лицо выражало непоколебимую твердость, а дерзко выдвинутая нижняя губа, большие круглые глаза, сверкающие из-под белесых ресниц, напоминали королеву Викторию. В одежде ей нравился традиционный для квакеров цвет — грязновато-желтокоричневый, который портные величали «серо-коричневым? в тридцатые годы, а в сороковые — «угреватым». Такого цвета был и ее грубый твид, и красивый вельвет, богатый шелк и легкая вуаль, — в зависимости от случая и сезона, — при этом все свои наряды она украшала изысканными нитками ожерелья и старыми кружевами, доставшимися ей от матушки в наследство.

Даже шуба у нее была сшита из меха крота — единственный мех, обладающий одновременно голубино-серым и густо-коричневым оттенками. Устойчивое пристрастие к такой скромной окраске помогало ей сохранять сдержанность и уравновешенность, что неизменно производило должное впечатление на родителей ее учениц.

Фостина, глядя на миссис Лайтфут, ответила:

— Но я не жду дурных новостей. — Улыбка, с промелькнувшей в ней мольбой, пробежала по ее губам. — У меня нет семьи, и вы об этом прекрасно знаете.