Тень (СИ)

Она обняла колени. Черная грива скользнула вперед, сливаясь с комбинезоном. Весь её вид выразил недоумение – что несет этот верзила внизу? А Ремень пожал плечами. Встретился взглядом с грустными, уставшими изумрудами и залитую светом площадку окутало тихое:

– Ну, я, имею ввиду, по жизни… Тебе бы замуж.

– Оппа! – грива лихо взметнулась за спину. В глазах сверкнула искра. – И за кого ж это? Посоветуешь?

Кладовщик пожал плечами:

– Да хоть за новенького… Хоть за…

– Тебя? – механик хихикнула. – Тебя, да?

– Да хоть бы… Может это судьба?

Девушка вздохнула и изумруды, отчего-то сверкнув, притухли. Она прикусила губу. Пальцы неторопливо перебирают черную ткань комбинезона. Глаза шарят в задумчиво-далеком нигде.

– Так может, это?… Может судьба? А?

– Не может, – очнулась Тэра и с грустью взглянула в широкое печальное лицо. – Не может, Ремешок. Пойми: кладовщик – это твоя судьба. Твоя, а не моя. – она печально вздохнула, а он с упавшим сердцем смотрел на черного ангела в белесом мареве на плече стального гиганта. Ангел шептал, – прости. Не моя. – Он медленно кивнул. То ли избегал очередной волны боли, то ли боялся спугнуть наваждение, но это осторожное движение не осталось незамеченным – эфемерное создание в черном комбинезоне приняло ответ и неторопливо растворилось в стали плеча. Вот и всё. Ремень снова прикрыл глаза – свет начал резать, а из люка тихо буркнуло, – покер, Ремешок – это хорошо, но ты был кладовщиком и остался.

– А ты?

– Я-то? Прогрызлась в инженера-биоэлектроника с самых низов – с подворотни, можно сказать, из гетто. И хочу в этой жизни сорвать не ставку, а… – по кряхтению из люка Ремню показалось, что она что-то затягивает, -…а в-ве-есь банк. – Люк подумал и тихо, как будто для себя, добавил в потолок, – и зачем я тебе все это рассказываю?… Хотя, не всю же жизнь в этом гадюшнике почивать…

Вдруг, на воротнике вновь ожила клипса, и кладовщика бросило в холодный пот от злобного рева:

– Ремень! Паразит! За-араза! Тебя совсем погрузчиком расплющило?

– Нет, босс.

– Тогда, какого лешего, семнадцатый еще не догружен? – Клипса злобно сопела под ухом, а Ремень лихорадочно пытался вспомнить, сколько еще контейнеров осталось сгрузить в челнок. Долго размышлять не дали:

– Сейчас сам приду проверять! Не начнешь работать – уволю! За простой! И техника уволю к чертям за безделье! Обоих без выходного пособия! Усек? Пятнадцать минут до отлета.

– Да босс. – как только клипса умерла в кислом перегаре машинного масла кладовщик крикнул. -Тэра, слышала?

– Слышала, слышала, – спокойно откликнулась девушка, – не ори, у твоего гоблина мозги сварились.

– Чего?

– Масляная магистраль лопнула. Вентиль расшиб защиту мозга. Ну и об пол приложило не слабо. Сто сорок градусов шкварчащего масла, сам понимаешь – органическая часть управления… Ну, просто вареные мозги. Натура-а-альные. Ням-ням… Есть не хочешь?

Ремня передернуло, но он продолжил гнуть своё:

– А делать-то чего?

– Чинить. – голос девушки становился все размеренней и спокойней.

– Куда еще чинить? Бульдог идет! – Ремень начал слегка паниковать, чувствуя, как болезненно уменьшается в размерах череп, а сверху, в сосредоточенно ковыряющемся пыхтении доносилось:

– Терпение, знаешь ли, добродетель.

– Так еще пять минут и…

– Ну поорет. Мозг я заменила.

– Чей?

– Может твой?… – хихикнула девушка. – Хмм… Да, гоблина твоего, дубинушка.

– Ну?

– Что ну, Ремешочек? Настраивать и тестировать до утра буду, а то пробьешь ты своей головушкой бетончик в самый подвальчик, а мне опять чини.

– Да он же нас живьём съест.

На что из чрева резонно заметили:

– И где ж он болезный еще одного техника найдет в этой дыре? Я и то пошла сюда только ради практики. Сам подумай – не Земля же. Чёртово захолустье. И вообще, кто ж знал, что тут такие раритеты. – Имела она ввиду кладовщиков или гоблина для Ремня осталось загадкой. Пара минут прошла в кисло-масляной тишине, прерываемой то трепещущим, то злобным эхо вдали: "повышаю-шаю-шаю, пас-пас-пас" и разноголосьем писка кнопок сервисного компьютера из утробы гиганта – Тэра что-то диагностировала. Ремень прикрыл глаза, погрузился в очередную сжимающую волну боли. Пульсирующий жаром висок в надежде облегчить страдания прижался к стали контейнера, а прохладный ветерок вместо помощи забавлялся со стальным гигантом-погрузчиком. Нет-нет да раскачивал над его царапанной головой лампы, выхватывал из тени еще двух истуканов, переломленную стальную ногу, давно выпотрошенный рем-комплект. В мраке кладовщику мерещились ящики, штабеля, тихие шаги. Ремень глубоко вздохнул и решился:

– Знаешь, Гровер еще одну ставку сделал.

– Ммма? И Какую?

– Тебя.

Тэра помолчала.

– Ремешочек, ты совсем головушкой двинулся? – звенящий в чреве погрузчика голос был заботливо спокоен. Очень спокоен. Вот этого-то голоса кладовщики боялись больше всего. После него обычно следовал взрыв. Прекрасная Пантера превращалась в обороняющуюся Мегеру. – Вы там совсем рехнулись? – Из погрузчика уже тихо шипело и кладовщик начал жалеть, что проговорился, как вдруг его подбросило: