Тень скорби

Эмили посмотрела на брата: она слушала его речь, точно гость на вечеринке, который играет в игру, где все слова произносят задом наперед.

— О, — оживленно сказала она, будто осознала, что настал ее черед. — О, прости, Брэнуэлл, мне все равно.

Итак, Брэнуэлл вернулся в Хоуорт, а значит, все эти аккуратно подшитые воротнички нужно было освежить, как и аккуратно подшитую репутацию. Нет, такое могут сказать только завистливые критиканы и брюзги. Ни тени подобного смущения в поведении Брэнуэлла. Только важности и размаха прибавилось. Когда Мэри и Марта Тейлор приезжают погостить, он бросается вперед, точно лис в курятник, требуя, чтобы девушек развлекали лучше, чем бедняжку Элен, и призывает на помощь Уильяма Уэйтмана. Любой ценой, ни капли благородной дамской тоски.

— Дамы вовсе не обязательно стремятся к благородной дамской тоске, как вы это называете, — говорит ему Мэри, — ее часто навязывают сами мужчины, которые хотят превратить женщин в больших говорящих кукол.

— Ага, вот вы, значит, как? — восклицает Брэнуэлл, улыбаясь собеседнице. — Что ж, в любом случае это поможет избавиться от скуки.

Мэри Тейлор теперь одарена или, скорее, обременена изумительной красотой, которая, кажется, мешает ей чувствовать себя уютно и оставаться собой. А вот у ее сестры Марты, похожей на бесенка, наоборот, руки развязаны: она чуть ли не лопается от раскованного любопытства.

— Это правда, — спрашивает она, — насчет валентинок? Элен нам, конечно, рассказывала, но можно только догадываться, что она преподнесла в неверном свете, что приукрасила, а о чем, возможно, смолчала. Я твердо убеждена — мистер Уэйтман, кстати, очень симпатичный молодой человек, — что Элен не сказала нам всего. Признаться, иногда мне кажется, что за этими большими голубыми глазами кроется недюжинное коварство. Так вот, я твердо убеждена, что одна из вас уже имела честь получить предложение выйти замуж.

— Ах, эти твои твердые убежденности! Такое впечатление, что ты избираешься в парламент, — говорит Мэри. — В отличие от тебя я твердо убеждена в обратном.

— Почему? — спрашивает Шарлотта, по всей видимости, капельку поспешно.

— Если бы Марта была права, ты бы подтвердила это. Кроме того, мое впечатление от мистера Уэйтмана таково, что он, вероятно, у любой женщины может вызвать ощущение, будто немножко влюблен в нее.

— Точно подмечено, — говорит Шарлотта, осознавая, как высоко она всегда ценила острый ум Мэри, и наслаждаясь тем, что снова оказалась рядом с нею; и еще почему-то испытывает желание возразить подруге, хоть немного поспорить.

— Жаль, что мы не застали Энн, — вздыхает Марта, — похоже, она очень быстро решилась на новую должность.

— В характере Энн есть щедрая доля решимости, — вставляет Эмили, — только она не кричит об этом.

Уильям Уэйтман, как и раньше, разговорчив, музыкален и готов до бесконечности развлекать — по большей части в пасторате, ибо карточные игры здесь не поощряются. Однако со времен скучной муслиновой юности тетушки Брэнуэлл остались нарды, а также шахматная доска, за которой любит восседать Мэри, привлекая к игре всех, кто проходит мимо.

— Это чистая встреча умов, а может, борьба умов, что даже лучше, — говорит она мистеру Уэйтману, предлагая сыграть очередную партию. — Все, что за пределами разума, материальное и побочное, физическое и эмоциональное, неуместно: когда вы играете в шахматы, этого не существует.

— Интересно, интересно, — отзывается мистер Уэйтман. — В таком случае материальный стук по столу, который прозвучал, когда я забрал вашу королеву, вероятно, был иллюзией.

— Потеря королевы, — с сердитым взглядом и полуулыбкой произносит Мэри, — не та потеря, которую следует переносить безропотно. Вот вам еще одна прелесть шахмат. Королева, единственная фигура, принадлежность которой к женскому полу четко определена, самая сильная фигура на доске. Слоны и кони мужского рода; ладьи и пешки нельзя отнести ни к тому, ни к другому. Важной парой являются королева, без которой все потеряно, и король, который ничего не может делать. Он только бродит из стороны в сторону, неспособный на решительный ход, и лишь требует, чтобы его все время защищали и спасали. Разве не кроется здесь интереснейшая аналогия с жизнью?

— Однако короля так приятно поднимать, он так увесист, — говорит мистер Уэйтман. — Это должно что-то значить.

— Так какую именно связь с жизнью вы видите в этом шахматном примере, мисс Тейлор? — спрашивает Брэнуэлл, который внимательно наблюдает за игрой. — Вы хотите сказать, что женщины обладают большей властью, чем мужчины, или что им следовало бы ею обладать? Вы с радостью констатируете, что мужчины ни на что не годные увальни, или сожалеете об этом?

— Это столь часто оказывается правдой, что об этом следует сожалеть, — отвечает Мэри; и хотя Брэнуэлл не сидит сейчас напротив нее за доской, они обмениваются недобрыми беглыми взглядами, как игроки перед началом партии.