Тень Стигии

Как не похожа была эта деликатность на навязчивое гостеприимство большинства кезанкийцев!

— Что ж, если ты уже насытилась, идем, покажу комнату, в которой ты будешь жить,— сказал Ваату.— Ты, вероятно, не прочь отдохнуть с дороги.

* * *

Несколько дней Соня просто отдыхала после нелегкой дороги, присматриваясь к жизни местного люда, к их привычкам и обычаям, и, надо сказать, очень многое удивляло ее. Девушка неплохо знала, как живут земледельцы, охотники, горожане, торговцы и даже знать. Когда-то к образу жизни избранных пытался приобщиться ее отец, стараясь забыть дикую и бесприютную молодость, проведенную среди каменистых осыпей и ущелий Кезанкийских гор. Даже знатные люди, при всей их утонченности, совершали омовения раз, от силы — два в седмицу, простой же люд — и того реже, причем много реже. Ну а эти удивительные горцы что ни день дважды залезали в реку всем селением: один раз на восходе и еще один — на закате. Даже утренний холод их не пугал. Интересно посмотреть, что они будут делать зимой, думалось Соне. Ее не удивило бы, начни они рубить проруби во льду и нырять туда! Ведь этот обычай соблюдался с неукоснительностью ритуала. Мужчины и женщины совершали омовение отдельно.

Работали местные жители усердно, но по несколько раз на дню оставляли работу, садились на землю и настолько погружались в себя, что совершенно переставали замечать, что происходит вокруг. Однако назвать эту отрешенность сном было нельзя. Казалось, души этих людей воспаряли к небесам и уносились куда-то. Только вот куда же? Может, в чертоги богов? А может, наоборот, под землю, в царство Нергала? Хотя, помнится, Акиваша говорила, что темным силам нет хода в долину. Но может, есть ход, который ведет к ним отсюда? Кто знает… Во всяком случае, с помощью подобных ритуалов жители долины могли сосредоточивать свои силы самым удивительным образом. Однажды Соне довелось увидеть такое, что, расскажи ей кто-нибудь, вовек не поверила бы, решив, что ее пытаются обмануть, как ребенка. Но ведь она видела все это своими глазами!

Однажды утром, прогуливаясь по селению, она обратила внимание на сухонького старичка, который раскапывал делянку под огород. Кстати, старики здесь все же были, а значит, россказни о вечной молодости оказались явным преувеличением. Впрочем, надо признать, что их было очень мало и все они, как на подбор, были крепкими и бодрыми. Старику, копавшему делянку, мешал огромный замшелый валун, который лежал на краю его поля и весил никак не меньше, чем четыре-пять взрослых человек. Старик обошел этот здоровенный камень со всех сторон, внимательно оглядел его, затем сел на землю, скрестив ноги на кхитайский манер, и замер, точно уснул, с прямой спиной и открытыми глазами. Через некоторое время он поднялся, нащупал на валуне углубления, за которые можно было ухватиться пальцами, рванул… Огромный камень, глубоко ушедший в землю, отлетел в сторону, с него посыпались во все стороны комья дерна! Пожалуй, ни один из известных Соне силачей не сумел бы повторить того, что на ее глазах проделал сухонький старичок, напоминавший чем-то кузнечика.

Освободив место для дальнейшей работы, он как ни в чем не бывало снова взялся за лопату, а когда, подняв глаза, увидел, что за ним наблюдает изумленная до глубины души чужестранка, то подмигнул ей и весело засмеялся. Зубы у него оказались белыми и ровными, как у молодого…

Вообще, распорядок жизни обитателей долины был куда строже и размеренней, чем у обычных крестьян, однако не таким жестким, как, например, в монастырях, где всякое действие: дело ли, отдых ли, прием ли пищи — производилось сообща и непременно по сигналу колокола. Нет, здесь люди все же жили гораздо свободнее, чем монахи, послушники и храмовые крестьяне.

Спустя несколько дней вопросов накопилось так много, что Соня попробовала задать их Ваату. Разговор этот состоялся за завтраком, к которому Наиру подала козий сыр с медом, пресные лепешки, изжаренные на масле, зелень и фрукты. Выслушав первый вопрос, Ваату некоторое время задумчиво жевал, уставясь в окно, на далекие синевато-белые горные вершины.

— Я ждал, что ты начнешь спрашивать,— сказал он наконец.

— Почему? — поинтересовалась Соня.

— Все чужестранцы, приходившие к нам в долину, рано или поздно начинали задавать вопросы. Ведь наша жизнь достаточно необычна для вас, хотя мы считаем ее вполне естественной и даже, осмелюсь сказать, гораздо более счастливой, чем та, которой живут люди вашего мира… Ну что ж, я постараюсь удовлетворить твое любопытство. Ты спросила, живем ли мы вечно. Нет, хотя боги не дадут солгать, нам отмерен гораздо больший срок, чем кому бы то ни было.

— Насколько же больший? — спросила Соня.