Тень стрекозы

— Полный бардак, я полагаю, — ответила и вновь усмехнулась я.

Может, у нее были проблемы с бумагой? Я представила, как Светка стоит у стены и пишет эти строчки. Чокнутая девка с моим лицом, которая предлагает примерить свою душу… Слово «кладбище» в настенных надписях встречалось очень часто. Взгляд выхватил еще одну: «Кто может противостоять дьяволу? Святая Агнесса?» Святая Агнесса… Агнесса… Так зовут ее подругу. Пожалуй, нам стоит встретиться. «Легкой поступью безумие подкрадывается в темноте». Кажется, опять стихи. Если верить этим строчкам, Светка сходила с ума, спрятавшись от мира за стенами своей квартиры, остервенело исписывала обои фломастером, пока какой-то психопат не положил этому конец. «Когда мы встретимся с тобой перед вечным судьей, ты не сможешь смотреть мне в глаза. Я тебя прощаю. Я тебя люблю. Я знаю, кто ты». Это что, послание?

— Если ты хотела, чтобы я поняла, могла бы выразиться яснее, — буркнула я, но строки вызвали смутное беспокойство. Может, они адресованы не мне и был еще человек, которого она любила и простила?

У меня начала кружиться голова и от мелькающих перед глазами надписей, и от духоты. Комнату давно не проветривали, от пыли слезились глаза. Я прошла к окну, чтобы открыть форточку. На стекле губной помадой было написано: «У твоих дверей стою я, прошлое, я друг твой, страж и тот, кто предостерегает».

— Что-то знакомое, — пробормотала я, досадуя, что не могу вспомнить, откуда эти строчки.

А вот еще — гелевой ручкой по подоконнику: «Блуждаю по стране сухих камней, касаюсь их — они кровоточат».

— Элиот, — кивнула я, радуясь, что на сей раз память не подвела.

«Кто-то стоит в темном коридоре и выкрикивает одно имя за другим». Проехали. Опять губной помадой: «С. С. (или Л. А.?)». Надо полагать, это обращение ко мне. «С. С.» — Светлана Старостина, в скобках под вопросом инициалы моего нового имени — Лана Алексеева. «Имя, твое истинное имя знаю только я».

Может, таким образом Светлана хотела придать своему жилищу оригинальность? Что ж, у нее это получилось. Следующая фраза на стене возле окна трижды подчеркнута: «Все дороги ведут наверх, к кладбищу. Пройди за мной мой путь, если хочешь вернуться».

— Почему бы вместо чистого листа в конверте не оставить записку, кого или чего ты так боялась? — вздохнула я.

Возможно, она действительно была сумасшедшей? Я почти уверена в этом. А если все-таки нет и эта чепуха губной помадой по стеклу все-таки послание? Если послание, я отказываюсь его понимать. Для моих неповоротливых мозгов вся эта кладбищенская лирика — просто бред. Но строчки против воли вертелись в голове. Вдруг Светка предчувствовала свою гибель и торопилась дать подсказку? О чем я? Должно быть, ее квартира так на меня действует, и я тоже начала съезжать с катушек.

Я прошла в кухню, пошарила в шкафах, нашла банку с кофе и поставила чайник. В этот момент в дверь позвонили. Громкий звонок разорвал тишину квартиры, изрядно меня напугав. Я поставила банку на стол, но в прихожую не спешила. Позвонили еще раз. Может, кто-то из соседей проявил беспокойство? Глазок в двери отсутствовал, как и цепочка. Поколебавшись мгновение, я все-таки открыла дверь. На пороге стоял мужчина в кожаной куртке. На меня он взглянул с некоторым удивлением, спросил с заминкой:

— Вы что, ее сестра? Не знал, что у нее есть сестра.

— А вы, собственно, кто? — не осталась я в долгу. Он сунул руку в карман, а я предупредила, проследив за его движением: — Эй, поспокойнее.

— Я за документами, — обиделся мужчина. — А вы девушка неожиданная.

— В каком смысле?

— В смысле реакции. В армии не служили?

— Бог миловал.

— Если не возражаете, я все-таки достану удостоверение. — Визитер извлек удостоверение из кармана и сунул мне под нос. — Я здешний участковый. Ковалев Алексей Дмитриевич. Живу в доме по соседству. Увидел свет в окнах, заинтересовался.

— У вас здесь все такие бдительные? — съязвила я.

— Нет, я один остался. Можно, я все-таки войду?

— Валяйте. — Я посторонилась, давая ему дорогу.