Тень сумеречных крыльев

– Единственное, зачем я была создана.

* * *

Ольгерд морщился.

Нет, он и сам достаточно неплохо владел «великим и могучим». Даже «вторым командным» доводилось пользоваться – правда, крайне редко. Все-таки подчиненные ему попались вменяемые, что бы он там про них не скептицизировал. Да и запрет на ругательства, исповедуемый Иными вне зависимости от цвета, сказывался.

Но вот так поливать от бедра, через коромысло и с переподвыподвертом, да еще и при ребенке – да еще и при собственной сестре… Это был очевидный перебор. Педант и зануда в Темном маге проснулся и потребовал решительных, радикальных мер.

На плечо матерящегося Олега легла узкая, но крепкая ладонь.

– …!!! – закончил тот сложную пятичастную фразу и посмотрел снизу вверх. С коленей пока так и не поднялся, так что было неясно: то ли у безжалостной грозы низших вдруг сели все возможные батарейки, то ли он просто не хотел нарушать сложную, смутно уловимую гармонию ситуации – в страхе, что от малейших перемен в диспозиции Эльза возьмет и исчезнет опять.

– Не надо, – ровно и доброжелательно выговорил Ольгерд. Потом вдруг сощурился, заискрил уголками глаз и хмыкнул: – Могу эстонскому научить. Если захочешь потом.

– Пиз… анская башня, – поправился парень и пояснил: – В моей голове. Прямо, но криво. Но ты прав… – подумал и буркнул вдогонку: – Дед.

Пришлось отыграть лицом полную гамму эмоций, приличествующих не старому еще Иному, коий внезапно – или не очень – узнал, что у него теперь есть двое внуков. Один из которых пытался зарезать деда, а вторая – вообще не пойми что. Олег криво ухмыльнулся, глядя на эту пантомиму, потом перехватил Ольгерда за локоть и тяжело, отдуваясь, поднялся.

– Что-то меня шатает, – пожаловался он. – Словно температура спала. Лиз, что значит «создана»?

Белая девочка в белом, все это время откровенно любовавшаяся на старшую родню, почти по-человечески вздохнула.

– Я помню только то, что разрешено помнить. И не могу объяснить то, что недоступно пониманию. Есть вещи, которые просто есть. Да, я мертва, Олег. И то, что это тело говорит, жестикулирует и творит чудеса, – всего лишь часть плана. Чужого плана. Моего плана. Все так перемешалось…

Она замолчала. Потом обернулась к осторожно подкравшейся Юлии, жадно внимавшей каждому слову.

– Твоим желанием было жить – и перейти мост. К сожалению, ты тоже уже была мертва. Чудеса в нашем Кольце творятся только в одну сторону, и чтобы тебя спасти, мне пришлось сломать время. Ведь человек, которого нет во времени, не умирает. Но и не живет толком. Правда, время оказалось хитрее – оно стало перекидывать тебя то туда, то сюда, чтобы твое желание исполнилось полностью. Вот это ему почти удалось.

Теперь взгляд был направлен на Цадика, и тень вокруг него зашевелилась, словно хотела заранее возразить, опровергнуть, отринуть. Но не успела.

– И ты уже был почти покойником, когда Адир отыскал ваш дом. Вся нынешняя твоя не-смерть – взаймы. Но сам рыбак тоже в глубине своей Темной души, живущей исключительно за счет искры чужого Света, не был готов умереть. Так вы и застряли друг в друге – с не выполненными до конца долгами.

– А что у вас было? – шепнула Юлия бескуду. Дозорный скривился и так же едва слышно ответил:

– Опухоль. Рак мозга. Мэшугенер копф…

Глаза девушки расширились, и она порывисто схватила Цатогуа за запястье. Тот наморщил лоб, приоткрыл рот – да так и застыл. Эльза же говорила с Никлаусом:

– А ты хотел, чтобы тебя оставили в покое. Потенциальный Светлый. Потенциальный Высший. – Она притихла, давая окружающим осознать. – Ты испугался ответственности. И бросил Дом Божий, спрятавшись в других, привычных, обыденных стенах. Немудрено, что вся твоя Сила перешла к ним. И дом сам применил тебя, как посчитал нужным.

Старик вздрогнул и осенил себя крестным знамением. Впрочем, жест остался незавершенным – словно епископ не смог, не отважился прибегнуть к защите того, в ком засомневался когда-то. А девочка продолжила:

– Ты – ждал, – теперь она смотрела на Тахина-Кана. – И ждал, и ждал, и ждал. И твое ожидание стало порождать сны. Последний из своего рода, ты забыл, что это такое – снить себе свою мечту? Или ты не знал? Даже тому, кто сотворил меня, сложно ответить: слишком чужда Та, что породила тебя. У нее другие пути. Были.

Эльза обернулась к брату, смежила веки, сжала губы в одну линию. И сквозь силу, будто сопротивляясь чему-то, выдавила:

– Возможно, и будут.

Индеец оживился. Он втянул ноздрями хрустальный, свежий, как рассвет на вершине холма, воздух и тихо спросил:

– Птица вернется?

Ольгерд заметил, как дернулись при этих словах Ада и Вик. Особенно Вик. Что-то с этой Птицей было не так. Он начал было бочком-бочком пробираться ближе к Светлым из Красноярска, но тут Эльза опять заговорила.

– Она может вернуться. – Ударение на слове «может» было тяжким, словно падение молота на поковку. – Трое, убившие Птицу и ставшие Сумраком, взяли ее Силу. А вместе с чужой Силой всегда остается чужая… Душа? Суть? – Она кивнула бескуду и Адиру. – Часть от чего-то бо́льшего.