Тень света

Тот вспыхнул неожиданно ярко, я даже такого не ожидал. Чему там гореть-то?

Впрочем, огонь так же быстро сменился на редкость вонючим и густым зеленоватым дымком, в котором я уловил запах той самой жижи, которую варил накануне.

— Вот и все, — по возможности уверенно сказал я. — Петр Францевич, если телефон рядом с Яной Феликсовной, так вы можете ей позвонить. Ручаюсь, она уже почувствовала себя гораздо лучше.

Набрать жену Вагнер не успел, потому как та успела его опередить.

— Да! — радостно крикнул в трубку фармацевт, заставив меня подумать о том, что он, похоже, на самом деле любит эту властную женщину с тяжелым характером. — Все нормально? Задышала? Слава богу. Что? Нет. Нет. Нет, не надо. Я все потом объясню.

Как видно, Яна Феликсовна сходу предложила мне руки-ноги оборвать. Она кто угодно, только не дура, поняла, откуда ветер дует.

— Поеду в клинику, забирать ее, — сообщил нам Вагнер, вставая. — Спасибо говорить не стану, не за что.

— Ты сам виноват, Петр, — закинув ногу на ногу, произнесла Ряжская. — Зачем так наседал на Сашу? Он славный, добрый, милый мальчик. А ты ему угрожать начал. Он просто защищался, вот и все. Нельзя человека загонять в угол, даже странно, что мне приходится это объяснять тебе. Не кому-то, а тебе!

— Недооценил я твоего Сашу, вот и все, — без тени смущения ответил ей фармацевт. — Моя ошибка. Надо было по-другому действовать, так, как ты.

— Простите за банальность фразы, но не могу удержаться — влез в их разговор я — Ничего, что я здесь нахожусь?

Вагнер, ничего не ответив, открыл дверь, застыл на месте, словно раздумывая, выходить из переговорки или нет, а после, повернувшись ко мне, спросил:

— Что это было? С Яной?

— Не что, а кто, — протягивая Ряжской зажигалку, даже не подумал «включать дурака» я. — Грынуша-Грудея, одна из двенадцати сестер-лихоманок. Причем имейте в виду — я вас пожалел. Она не самая страшная из этого выводка. Не самая милосердная, это да, но все могло быть куда хуже. Вернее — куда страшнее.

— Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, — пробормотал Вагнер и вышел, прикрыв за собою дверь.

— Это он о чем? — обратился я к Ряжской. — При чем тут лес?

— Не бери в голову, — посоветовала мне она. — Захотел человек образованностью блеснуть. Главное, что?

— Что?

— Ты можешь спокойно вздохнуть, Вагнеры тебя больше не потревожат. Ну, молодец я? Как лихо твои проблемы решила!

— Чего? — я даже глаза выпучил от удивления. — Вы решили? Да вы сейчас у товарища здание отж…

— Тсссс, — пахнущая духами ладошка Ряжской закрыла мой рот. — Саша, не наговори глупостей. Я, конечно, не маленькая девочка, понимаю, что такое аффект, но обидеться все равно могу. А это не нужно ни мне, ни тебе. Может, я и извлекла какую-то выгоду из этой ситуации, но приоритетом была не она, правда? В первую очередь я думала о тебе, о твоей безопасности.

— Если бы вы послушали меня сразу и дали этой Вагнер от ворот поворот, то и проблем бы не было, — отстранил ее руку я. — Говорил ведь…

— Тут да, тут просчет, — признала женщина. — Но на ошибках что? Учатся. В будущем будем более тщательно подходить к подбору клиентуры.

— Какой клиентуры? — прищурился я. — О каком будущем речь, я не понимаю. Все, закрыта лавочка, Ольга Михайловна.

Дверь в переговорку открылась, и к нам присоединился Геннадий. Он молча сел на то кресло, где до того располагался Вагнер, и кивнул Ряжской.

Что обидно — кофе он нам не принес.

— Саша, все только начинается, — лучезарным тоном заверила меня Ряжская, и даже руками взмахнула. — То ли еще будет!

— Ничего не будет, — помотал головой я. — Меня уволили, слава богу. Свобода! И я использую ее как полагается. Например, уеду в Нечерноземную полосу России припадать к простым сельским радостям бытия.

— Очень разговорчивый молодой человек, — сообщил Ряжской Геннадий. — Хотя они все здесь языками мелют много. И большей частью не по делу. Два дня слушаю — диву даюсь. Половину персонала менять надо, Ольга Михайловна. Даже две трети.

— Так и меняй, — разрешила ему Ряжская. — Кроме, естественно, вот этого товарища. Я теперь гарант его безопасности, так что — увы, увы. Эй, селянин, чего примолк? Значит, говоришь, в глушь, в деревню собрался? Самому не смешно? Тоже мне, Герман Стерлигов.

— Самому грустно, — вздохнул я. — Даже помечтать не дали.

— Саша, хочешь верь, хочешь не верь, но я на самом деле испытываю к тебе добрые чувства. — Ряжская взяла мою ладонь в свою. — Практически отеческие. Детей у меня нет, вот, в каком-то смысле тебя усыновляю. Так что заканчивай ершиться, хорошо? Ничего, кроме ошибок, это тебе не принесет. А теперь иди к себе и работай. В конце концов, ты у нас на зарплате, а солнце только встало.

«На зарплате». Нет чтобы мне процентик от провернутой сделки со зданием отделить. Так по справедливости было бы.

Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Геннадий, — повернул я голову в сторону безопасника. — Насчет увольнений. Я не знаю, кого вы там вычищать из банка будете, но не думайте даже трогать тех трех девочек, которые сегодня за меня впряглись. Это моя личная просьба.