Тень. Своя судьба (СИ)

   И я решительно потянула с ближайшей полки первую попавшуюся книгу, водрузила ее на стол, открыла не без трепета... и чуть не взвыла от разочарования: моему взору предстали совершенно пустые страницы. Вторую книгу я вовсе открыть не смогла: как ни билась над мудреными застежками массивного фолианта, они не поддались. Глотая злые слезы, вернула тяжеленную книжищу на место. Похоже, книги тут хранились особенные, защищенные чарами от любопытных глаз. И все-таки я не удержалась и рискнула снять с полки еще одну.

   Лучше бы я этого не делала! Книга, как и первая, открылась легко. Меня не смутило то, что заголовок на титульном листе я не только понять, но даже прочитать не смогла -- вроде бы и язык знакомый, но почему-то не получалось сосредоточиться на тексте, буквы словно расплывались перед глазами. Не задумываясь над тем, что делаю, я попыталась потереть надпись, будто бы надеялась, что она от этого прояснится. Сперва потерла пальцами, затем тыльной стороной ладони, а после, не добившись результата, почему-то приложила к буквам запястье. Вот тут-то она и полыхнула, эта надпись. Черным колдовским пламенем, словно сотканным из тьмы, но обжигало оно при этом не хуже обычного.

   С писком отдернув пострадавшую руку, поскорее захлопнула коварную книгу и сунула ее обратно в шкаф.

   Как-то мне сразу расхотелось обследовать дальше комнату, в которой жили страшные зачарованные книги. Подхватив светильник, я выскочила за дверь и поспешила замести следы преступления. Дверь, к счастью, легко затворилась, стоило мне снова нажать на шпенек, но перетаскивание книг с подоконника обратно на полки далось мне с трудом -- ожог давал о себе знать пульсирующей болью.

   У меня даже не хватило сил вымыться перед сном. Я лежала в постели, тихонько поскуливала и баюкала обожженную руку. Жалела себя и одновременно злилась на себя же -- за беспечность и наивность, за то, что оказалась слабее и чувствительнее, чем думала. Я-то полагала, что за годы жизни в доме чародейки привыкла к боли и не боюсь ее, а оказалось, я просто не знала, что такое боль. Ощущение было такое, будто темное пламя поселилось в моей руке и грызет ее изнутри. Иногда мне удавалось отключиться ненадолго от боли и забыться сном, и тогда тьма обступала меня снаружи. Холодная. Обжигающе ледяная. Этой тьмы я прежде не знала.

   Утром, несмотря на тяжелую ночь, я поднялась с постели в привычное время, оделась и умылась. И даже умудрилась кое-как перевязать руку. Боль при этом никуда не делась, даже наоборот, начала расползаться от раны вверх по руке и дальше, по всему телу, отдаваясь гулкими ударами в висках и заставляя меня закусывать губу и глухо постанывать при малейшем движении.

   О том, что тренировку мне, скорее всего, не выдержать, я догадывалась, но все равно к назначенному часу выползла на площадку и даже попыталась выполнять указания мастера Оли, но, споткнувшись на беговой дорожке, рухнула лицом вниз и подняться уже не смогла.

   Сознание я не потеряла -- слышала сквозь пелену боли ругань мастера, чувствовала, как он подхватил меня и понес, смутно запомнила, как раздевал и укладывал в постель, а после этого реальность окончательно уплыла.

   К возвращению чародейки я уже металась в бреду, мало что понимая. Кажется, видела лицо склонившейся надо мной Бьярты с поджатыми губами и холодным взглядом черных глаз. И вроде бы из ее безупречной прически снова выбилась непослушная прядь, и чародейка время от времени сдувала ее, прерывая свое монотонное бормотание. А может, это мне только снилось, потому что, помимо Бьярты, в моих видениях присутствовала ледяная тьма, и иногда казалось, что не чародейка, а сама эта тьма дотрагивается до меня черными скрюченными пальцами, заставляя выть и терять разум от нестерпимой боли.

   Но боль постепенно отступала, пока я наконец не очнулась в своей кровати. Бьярта была рядом. Поймав мой взгляд, чародейка поднялась с кресла, поднесла к моим губам чашку и влила в рот горько-кислую жидкость. Дождавшись, пока я проглочу мерзкое снадобье, Бьярта помогла мне улечься поудобнее и проговорила сухо:

   -- Наказывать не стану. Ты сама себя достаточно наказала. В другой раз будешь умнее и не полезешь туда, куда тебя не звали.

   И вышла.

   Ледяная тьма еще долго являлась мне в сновидениях, обжигая своими прикосновениями. У нее было лицо Бьярты и темные провалы вместо глаз. Хозяйка была права: я сама себя наказала. Болью. Кошмарными снами. Вернувшимися страхами, бороться с которыми становилось труднее, чем прежде. И бесконечной слабостью, которую приходилось преодолевать, когда меня вновь допустили к тренировкам.

   Единственное, что удерживало меня на плаву все это время и не давало окончательно утратить надежду, -- слова чародейки, которые то ли послышались мне, то ли и впрямь были произнесены, когда она уходила из комнаты:

   -- Такое стремление к свободе -- дар, который следует поощрять. Не сдавайся -- и получишь свою награду.