Тень. Своя судьба (СИ)

   Пришлось обратить свое внимание на познавательную литературу. Я даже сочла это логичным в моем нынешнем положении: если уж у принцессы уроки, то и я должна получать новые знания. Наученная горьким опытом, я избегала брать в руки труды, посвященные последним десятилетиям таунальской истории. Мало ли что там понаписали в стремлении обелить королевский дом?

   После долгих поисков я выкопала хроники времен становления на материке современных государств. Труд этот принадлежал перу некоего Орунага Соутраса, уроженца предгорий на границе сегодняшних Илмайи и Ругалдена. По его словам, он немало бродил по городам и весям, был участником нескольких военных кампаний, вращался в высшем обществе в мирное время, а когда растратил свое немалое состояние, стал помощником Рихара Долгоносого, основателя Школы Магического Искусства. Свой досуг почтенный Орунаг посвящал изложению на бумаге тех событий, свидетелем и участником которых ему довелось бывать.

   Честно говоря, записки Орунага Соутраса местами больше напоминали плоды фантазии автора, нежели настоящие исторические хроники. Безусловно, они содержали и реальные события -- о многих из них я знала из рассказов наставницы, -- но одновременно изобиловали загадочными пророчествами, явлениями богов и прочими чудесами, описания которых едва ли заслуживали доверия. Не то чтобы я не верила в богов, просто была убеждена, что им нет никакого дела до обычных людей... да и до необычных тоже. И даже до целых стран. В воспитательном доме нас учили возносить молитвы. Раз в неделю в приюте появлялся жрец, который путанно повествовал о сотворении мира. Его космогония изобиловала дырами, но смысл многочисленных умолчаний я поняла, лишь очутившись в доме Бьярты и добравшись до ее библиотеки: жрец просто берег наше целомудрие, избегая рассказывать о некоторых аспектах взаимоотношений богов, стоявших у истоков нашего мира. Сама же Бьярта никогда не заговаривала со мной о божественном. Теперь-то я понимаю, что маги, которым подвластны многие силы вселенной, не склонны искать милости у богов.

   Но кое-что в описаниях чудес далекого прошлого меня все-таки заинтересовало. В частности, рассказы о плетельщиках судеб или, как их еще называли, прокладывающих пути. Мне уже приходилось прежде встречаться с упоминаниями о них, но до сих пор плетельщики представлялись мне некой разновидностью магов, наделенных даром предвидения, а Соутрас утверждал, что они служители богов. Вернее, одной-единственной богини -- двуликой Арнастры, глядящей одновременно в прошлое и в будущее и не всегда отличающей одно от другого. В традиционном -- изначальном -- пантеоне, бывшем общим для всех известных мне государств, Арнастра ведала людскими судьбами. Честно говоря, представление автора о плетельщиках показалось мне вполне правдоподобным, пусть я и не чувствовала особого благоговения перед божественными силами. Просто не все в этом даре поддавалось объяснению магической наукой. Да, были маги-ясновидящие, которых время от времени посещали картины грядущего -- не всегда понятные, чаще всего не имеющие ни начала, ни конца, редко поддающиеся четкому толкованию. Однако плетельщики, если верить тому, что о них написано, не только и не столько видели будущее, сколько были в состоянии нащупать некие узловые точки на пути к нему, рассчитать возможные варианты развития событий и даже повлиять на них определенным образом -- например, являясь в сновидениях ключевым лицам или посылая им знаки. К счастью, дар этот во все времена встречался крайне редко. Страшно представить себе, что управление чужими судьбами может взять на себя обычный смертный человек, пусть даже и наделенный божественными дарами. Все-таки вопрос власти над собственной жизнью был для меня всегда болезненно важным, а потому сама мысль, что кто-то может обладать подобными способностями, пугала. После прочтения 'Хроник' я часто возвращалась мыслями к записке, оставленной Бьяртой -- ведь кто-то послал ей тот сон, благодаря которому мы с ней встретились. И кто, если не один из этих загадочных плетельщиков?

   Помимо 'Хроник' мою скуку на уроках скрашивали записки путешественников. Вот это чтение неизменно доставляло мне удовольствие и вызывало интерес. Путешественники -- большей частью торговцы или ученые -- не пугали чудесами божественными, а восхищались чудесами окружающего мира -- растениями и животными, которые его населяют, людьми со всем многообразием их обычаев и традиций, искусством и ремеслами, творениями архитектуры... Словом, всем, с чем можно столкнуться, если ты не привязан к определенному месту... или человеку.

   И все же, даже уже освоившись в дворцовой библиотеке, я по-прежнему опасалась подступаться к тому, что было для меня наиболее важным -- к вопросу о своем происхождении.