Тень Тибета

Тени ещё не успели вытянуться, жаркий свет золотисто разливался по земле и предгорьям. Удача остановил дрожащего от скорого бега коня, спешился возле следов дневного обеда и отдыха тех, за кем он гнался. Они покинули привал совсем недавно и, судя по шагам лошадей, не торопились. Он дал своему коню отдышаться, передохнуть, и они снова помчались вдогонку, вскоре увидали их спины. Удача свернул с дороги, окольным путём за холмами обогнал всех, выглянул за гребень склона, чтобы убедиться в этом, и выехал на дорогу. Он приостановился, как поджидающий добычу голодный тигр, глаза его блестели, губы были плотно сжаты, и всадники приблизились на полёт стрелы, прежде чем осознали, что это он.

– Да он посмел ослушаться Правителя! – пронзительно воскликнул Джуча, обращаясь ко всем своим воинам, и указал рукой в его сторону. – Он вне законов Тибета!

Тут же стегнул и пришпорил жеребца, объявляя этим начало охоты. С визгом и с воплями пьянящего возбуждения остальные стаей голодных шакалов последовали его примеру. Конь Удачи дрожал напряжёнными мышцами; как только наездник ударил пятками по бокам и дёрнул поводьями, он помчался от погони сломя голову. Дикий визг и крики подгоняли его. Повинуясь Удаче, он спрыгнул с дороги и поскакал прочь, срывая с неё за собой преследователей, будто они были привязаны к его хвосту прочнейшими нитями.

Лишь Джуча и оба его ближайших сообщника ойрата смогли выдержать напряжение гонки по холмам и трещинам, расщелинам скал, где приходилось часто менять направление, и одни теряли других из виду, отставали и прекращали погоню. Какого-то определённого замысла у Удачи не было, ему лишь нужно было оказаться с Джучей один на один. Скакали они среди нагромождений скалистых глыб, у склонов пригорков, берегом пенящейся речушки. Трое преследователей цепко сидели у него на хвосте, но приближаться им вместе он не позволял.

В прыжке через низкую расщелину лошадь сообщника Джучи, который мчался рядом с ним, сорвалась задними ногами, опрокинулась с обрыва, с отчаянным ржанием и всплеском воды повалилась на спину, придавив седока в речушке. Несколько минут спустя лошадь второго ойрата попала копытом в заячью нору, со сломанной ногой перевернулась, в падении ударила вылетевшего наездника коленом в голову. После этого лишь дробный перестук копыт вороного жеребца Джучи слышался вместе со скорым топотом копыт гнедого коня Удачи.

Мгла ненависти застилала сощуренные глаза Джучи. Преследуемый им давний соперник, как проникшая к сердцу заноза, терзал его гордость потомственного воина степняка. Он любой ценой жаждал его крови, не в силах терпеть эту занозу ни дня дольше. Тот, за кем он гнался, влетел с конём в стиснутый отвесными, но невысокими кручами проход в узкое ущелье. И там пропал в мрачной тени обращённой к востоку стены. Когда Джуча подскакал к ущелью, топот копыт впереди прервался, и только приглушённое конское хрипение выдавало присутствие невидимого за изгибами стен противника. Он резко натянул поводья, так что взмыленный вороной жеребец под ним завертелся на месте, приседая от усталости. Джуча спрыгнул на землю, за поводья ввёл жеребца в начало прохода и накинул поводья на каменный зуб у трещины в скале. Мокрый от пота, он медленно вынул из ножен меч и настороженно двинулся вперёд, вслушиваясь в подозрительные шорохи, пытаясь угадать по ним, что замышлял противник. В семи десятках шагов от начала прохода левая, бросающая тень стена имела выступ, который зависал на высоте в два роста взрослого мужчины. Приближаясь к нему, Джуча сжал пальцы левой руки в кулак, почувствовав именно в этом месте затаившуюся опасность.

Он на мгновение позже, чем следовало, развернулся к торжественному выкрику, который вдруг огласил ущелье. Удача в прыжке с края выступа оттолкнулся ногой от другой стены и приземлился у него за спиной, с лету отбивая саблей удар короткого меча, неуклюжий, но сильный, сделанный на резком развороте. Джуча отпрыгнул для свободы действий, оступился на камнях и на миг открылся, и этого мига оказалось достаточно, чтобы уже не столько противник, сколько враг провернулся на пятке, ударил ему ступнёй в пах. Он отшатнулся, неловко отпрянул и пропустил второй удар, на этот раз торцом рукояти сабли по запястью. От пронзительной боли и онемения в пальцах он скрипнул зубами и поневоле выронил меч. Ему ничего не оставалось, как под свист рассекающей воздух сабли выхватить из ножен и выставить перед собой клинок кинжала; с лязгом стали о сталь и кинжал вырвало из левой руки, и он остался безоружным. Но Удача отбросил саблю, и она звонко чиркнула скалистую стену ущелья. Прежде, чем она упала на камни, они ринулись один к другому. Оба побелели от бешенства, как два зверя сближаясь для яростной схватки тел без какого-либо оружия.