Тень Тота

— Мой отец учил меня не только археологии, — ответила Сара, вытирая слезы. — А всему остальному человек учится, когда хочет выжить. Но что толку? Мне это не помогло спасти ни отца, ни бедного Мориса, не помогло даже предотвратить похищение Мортимера Лейдона.

— Не казните себя. Что случилось, то случилось. Если кто и виноват в смерти Дю Гара, так это я. Моим заданием было обеспечить безопасность членов экспедиции, и я не сумел этого сделать. Если вы хотите, чтобы меня сменил другой офицер…

— Нет, капитан. — Сара решительно тряхнула головой. — Об этом не может быть и речи. Морис Дю Гар верил в вас, и я тоже в вас верю. Если я продолжу это путешествие, то только с вами.

— Если продолжите? Вы сомневаетесь?

— Да, — призналась Сара. — Я знаю, что именно вам мне не следовало бы этого говорить, но не уверена, что справлюсь со своей задачей. А что, если еще погибнут люди? Что, если это все, — она обвела вокруг себя рукой, — только ужасное заблуждение?

— Сейчас передо мной стоит не та леди Кинкейд, которую я знаю. Где ваша решимость? Ваша вера?

— Возможно, я ее потеряла, капитан.

— Почему? Из-за Дю Гара? Вы думаете, он бы этого хотел?

— Нет, я… — Сара умолкла, у нее перехватило горло; она чувствовала, что вот-вот потеряет самообладание. — Идите, капитан, — попросила она. — Пожалуйста, оставьте меня одну.

— Как вам угодно, — кивнул офицер. — Но позвольте мне поставить у вашей каюты двух дежурных.

Сара была слишком измучена, чтобы противоречить, и согласилась. Хейдн ушел, и в каюте осталась молодая женщина, снова перенесшая тяжелую утрату и снова винившая в этом себя.

— Ну почему же, отец? — шептала она, глядя на фотографию Гардинера Кинкейда на ночном столике. — Почему ты не сказал мне, что будет так трудно?

Она тяжело опустилась на край койки и дала волю слезам. Только раз в жизни она чувствовала себя такой же одинокой и несчастной — тогда, в Александрии. Ее единственный друг погиб, жестокий враг наносил удар за ударом, а поблизости притаился предатель — худших условий для разгадывания одной из последних крупных загадок археологии нельзя себе и представить. Вопрос, можно ли вообще найти «Книгу Тота», да еще раньше врагов, измучил Сару. Она испугалась, испугалась того, что увидела и узнала. Как же ей хотелось в далекий Йоркшир, подальше от этой жары и пыли, но, разумеется, это невозможно.

— Ну же, отец? Почему ты никогда не говорил мне правды?..

Она не знала, сколько просидела так и, может, проплакала бы до самого утра, но вдруг под дверью каюты послышались голоса.

— Еще чего! Убирайся, дружище, или тебе приделать ноги?

— Но мне нужно поговорить с леди Кинкейд. Это очень важно.

— Леди не принимает арабов, и уж тем более таких грязных. Что ты себе воображаешь, ты…

— В чем дело, капрал?

Сара подошла к двери и приоткрыла ее. Часовые Хейдна приставили штыки прямо к лицу Камаля.

— Благодарение Аллаху! — воскликнул он. — Теперь все хорошо. Пожалуйста, леди Кинкейд, скажите этим людям, что я не враг, а не то они поднимут меня на штыки, как барана.

— Не беспокойтесь, господа, — успокоила Сара караульных, севших на пароход лишь в Эль-Минье и потому не знавших Камаля. — Этот человек — наш проводник и пользуется моим полным доверием.

— Есть, леди Кинкейд.

Капрал и его подчиненный опустили штыки и встали по стойке смирно. Камаль в широкой улыбке обнажил белоснежные зубы, и Сара позволила ему войти. В Англии дама не могла бы пригласить в свою комнату мужчину, да еще мусульманина. Но здесь действовали другие правила. И хотя вообще Сара хотела побыть одна, она вдруг поняла, что визит Камаля оказался весьма кстати…

— В чем дело? — спросила она. — Ты хочешь оставить нас после всего, что произошло? Я могу это понять…

— Вовсе нет, леди Кинкейд. Я готов и дальше следовать в неизвестность — вместе с вами.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я знаю, что с вами происходит. Камаль тоже знает, что такое терять друзей, близких людей. Он тоже как-то был готов все бросить.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь все бросить?

— Ваши глаза, — с почти оскорбительной поспешностью отозвался Камаль. — Они сказали мне все.

— Правда? — Вдруг обессилев, Сара снова опустилась на край койки. — Неужели это так заметно?

— Боюсь, что да. Поэтому я и пришел. Можно я расскажу вам одну историю?

— Прости, Камаль, мне не до историй.

— Но моя вас заинтересует. Эту историю рассказывают у костра уже многие поколения туарегов. Она повествует о некоем Нефаре, погонщике верблюдов, как-то отправившемся на поиски самого зеленого, самого цветущего оазиса в пустыне. Он шел, как ему указывали люди, но, сколько ни искал, найти оазис не мог. Тысячу дней и тысячу ночей блуждал он по песчаному морю, как бедуины называют пустыню. Сначала воды у него было достаточно и для себя, и для верблюдов, но когда ее запасы истощились, верблюдов одного за другим ему пришлось бросать в пустыне. Наконец Нефар остался совсем один; он потерял все, что имел, и, допив последнюю каплю воды, заглянул в лицо смерти.

— И что случилось? — спросила Сара. Ее действительно несколько отвлек этот рассказ.