Тень убийства

Она замолчала, когда Шэрон подошла к камину с графином бренди и серебряным портсигаром, поставила графин на столик у кресла, села рядом со мной на диван.

Я смотрел на желто-голубые языки пламени, шипевшие над дровами, и перед глазами возникали жуткие образы. Змея — Царская диадема, символ фараона! — вполне естественно смотрелась бы на лбу Низама аль-Мулька. Меня будто кто-то по спине ударил: припомнился дневной рассказ Банколена о найденном парижской полицией в лесу теле мужчины в сандалиях и золоченых одеждах египетского вельможи. Он был застрелен в голову…

Колетт Лаверн подняла руку, закуривая сигарету, звякнув сверкающими браслетами. Губы выпустили колечко дыма, проплывшее мимо стеклянных, застывших глаз. Вытянулась, изогнулась, глубже откинулась в кресле, обхватив плечи руками. Лицо холодное, мертвое, настороженное. Темно-карие глаза щурились. Кровавые губы с прилипшим кусочком бумаги от сигареты медленно приоткрылись, обнажив белые зубы.

— Низам читал всякие вещи, которых я не понимаю, — неожиданно сообщила она. — Абсолютно не понимаю… Однажды вечером шел буйный пир. Не могу рассказать, что стряслось. Я искала де Лаватера и Кина и не смогла найти. К утру явился один мой приятель. Его била дрожь, хотя он не был пьян, в отличие от остальных, и не мог никому ничего втолковать, — все в дым пьяные валялись на полу. Он стоял и кричал, что кто-то застрелил де Лаватера, разыскивают Кина.

В тишине треснуло полено.

— В Булонском лесу нашли мертвого де Лаватера. Мертвецки пьяный Кин оказался в своей квартире на авеню Марсо, лежал в постели с револьвером в руке. А Низам улыбался.

Снова пауза. Она потерла руки, сильно затянулась сигаретой.

— Кин, протрезвев, разрыдался. Объяснил, что дрался с де Лаватером на дуэли. Полиция спрашивала, где другой пистолет, потому что оружие было только у Кина. Кин сослался на Низама, который дал им пистолеты, пообещал присутствовать при дуэли и дать сигнал стрелять. Понадеялся, что Низам подтвердит. А Низам только улыбался и пожимал плечами. Объявил все это ложью…

Она скрестила ноги в шелковых чулках, потянулась к графину, налила себе бренди и невозмутимо откинулась в кресле.

Глава 7 Стук в ночи

Потом весело и энергично взмахнула бокалом, высоко вздернув плечо.

— Вам интересно, милочка? — обратилась она к Шэрон, пролив немного бренди на синий халат и сокрушенно надув губы. — Ох, я очень виновата, моя дорогая! Такая красота… Alors, revenons a nos moutons[10].

Шэрон улыбнулась мне через плечо.

— Ах! — вздохнула Колетт. — Как мило!… Девочка-англичанка и великий детектив! Но мы заняты делом. — Челюсть ее вдруг стала жесткой, квадратной. — Как я вам уже сказала, — продолжала она, затягиваясь сигаретой. — Кин был пьян до того, что почти ничего и не помнил. Помнил, что вызвал на дуэль де Лаватера, стрелял в него, но считал, что промахнулся. Помнил, как Низам хлопнул его по спине, сообщил, что де Лаватер застрелен, и велел отправляться домой, так как дело плохо. И все.

— Низам все отрицал. Заявил, что слышал, как Кин грозил де Лаватеру; наверно, просто завел его в Булонский лес и застрелил. Обещал предъявить доказательства, что не выходил из дому весь вечер. Сослался на меня, потому что все прочие были пьяны, и я подтвердила…

— И это была правда?

Она задумчиво взглянула на меня, скривила губы в легкой улыбке, пожала пухлыми плечами:

— Откуда мне знать? Я на него вообще никакого внимания не обращала. А он подарил мне прелестное авто «испано-сюиза», так чего вы от меня хотите?

Колетт Лаверн продемонстрировала столь искреннее недоумение, что я только кивнул:

— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.

— Хорошо. Приятно, что вы такой милый мужчина и все понимаете… Ну, Кина судили за убийство, Низам был свидетелем, и я тоже. Кин сказал, плевать ему на приговор, он хочет только доказать, что была дуэль, и он не такой подлец, чтоб стрелять в безоружного человека. Са, c'est rigolo, hem? Ces anglais, ils sont tres, tres droles![11] — Она рассмеялась, выпила, задумалась и опять рассмеялась над очень смешным заявлением. Потом вдруг стала серьезной. — Кина приговорили к пожизненному заключению. Но он не стал его отбывать. Он повесился в камере.

Женщина откинулась на спинку кресла. Где-то далеко в большом доме часы пробили половину третьего.