Тень убийцы

— Мне кажется, здесь ты уже мыл.

— Чистота не помешает.

Она закрыла глаза и прижалась к нему сильнее, его мыльная рука продолжала двигаться, и все началось снова…

Глава 18

Коттедж Барбары Гоу был обшит белыми досками, — они уже давно стали серыми, — а крыша покрыта красным кровельным шифером. Во дворе стояла одинокая бузина, в глубине виднелся слегка покосившийся гараж. Дом и дворик окружал невысокий металлический заборчик.

— Выглядит уныло, — печально сказала она.

Они находились в десяти минутах езды от скоростной автомагистрали, и их со всех сторон окружали такие же грустные дворики. Послевоенные каркасные дома не выдержали испытания временем и бедностью: на крышах зияли проплешины, деревянные карнизы во многих местах подгнили. В тусклом свете уличных фонарей поблескивали старые детские велосипеды, брошенные посреди заросших сорняками дворов. Многие припаркованные на обочине машины превратились в развалины. Следы бензина на подъездных дорожках, словно пятна Роршаха,[21] свидетельствовали о поражении.

— Когда я купила дом, я звала его коттеджем, — сказала она, въезжая во дворик. — Проклятье, теперь он вызывает у меня печаль. Подумать только, прожить в одном месте тридцать лет, а в конце не испытывать к нему ни малейшей привязанности.

Сэм Ворон закрыл один глаз и посмотрел на Барбару, оценивая степень ее подавленности. Кончилось тем, что он фыркнул, вылез из машины и поднял дверь гаража.

— Надеюсь, Тень Любви в порядке, — с тревогой сказала она, заезжая внутрь.

Барбара подобрала их через десять минут после того, как Сэм ей позвонил. Когда они ехали к ней, пришлось пересечь улицу, на которой стоял дом Воронов. Там было много машин. Полицейских. Они вовремя успели оттуда убраться.

— Он собирался вернуться, — сказал Сэм, когда все вышли из машины. — На улице столько копов…

— Его там не было, когда они приехали…

— Если он на свободе, то скоро нам позвонит, — подвел итог Аарон.

В доме Барбары пахло плесенью. Она никогда не была хорошей хозяйкой, к тому же Барбара курила, и теперь светлые когда-то стены покрылись желтоватой патиной табачной смолы. Сэм Ворон потащил вещевой мешок вверх по лестнице. Аарон направился в гостиную, где стоял складной диван.

— У вас есть деньги? — спросила Барбара, когда Сэм спустился вниз.

— Пара сотен, — пожал плечами Ворон.

— Если вы останетесь надолго, мне потребуются деньги на еду.

— Мы не задержимся больше чем на неделю.

Через двадцать минут позвонил Тень Любви.

— Да, они здесь, — сказала Барбара. — С ними все в порядке.

Она протянула трубку Сэму.

— Я едва на них не наткнулся, — сказал сын. Он звонил из бара, находящегося в шести кварталах от квартиры Воронов. — Я задумался о чем-то своем и уже подходил к дому, когда заметил: что-то не так. Слишком много машин. Я немного понаблюдал за входом: боялся, что они вас выведут.

— Ты придешь сюда? — спросил Сэм.

— Да. Я не знаю, где они взяли информацию, но если они меня выслеживают… В общем, буду у вас через полчаса.

Когда он появился, Барбара привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, а потом увела на кухню, чтобы угостить сэндвичем.

— Нас кто-то предал, — сказал Тень Любви. — Этот проклятый Харт был на улице, возле квартиры. Он раздает деньги. И коп-ищейка тоже там.

— Все идет не так хорошо, как я рассчитывал, — признался Сэм. — Билли должен был убрать хотя бы еще одного, а Джон мог бы выбраться из Брукингса…

— Лео все еще на свободе, да и я готов действовать, — заметил Тень Любви. — Газетчики неплохо поработали. Весь проклятый Средний Запад в панике. Я видел телевизионную передачу из Аризоны, в резервациях говорят только об этом…

— Значит, у нас получается, — сказал Аарон, глядя на брата.

— По крайней мере, на данный момент, — кивнул Сэм.

Поздним вечером, наблюдая, как Барбара ходит по комнате, Сэм подумал: «Она постарела».

Шестьдесят лет, что тут сделаешь. На два года моложе, чем он. Сэм вспомнил, какой она была в начале пятидесятых: оджибве, богемная студентка, изучавшая французских экзистенциалистов. Темные волосы собраны в хвост, на свежем лице в форме сердечка никакой косметики, в перекинутой через плечо зеленой матерчатой сумке учебники. И берет. Она носила алый берет, надвинутый на один глаз, курила «Голуаз» и «Житан», и они говорили о Камю.

Барбара Гоу выросла в Айрон-Рэндже,[22] ее отец был оджибве, а мать — сербка. Отец днем трудился на руднике, а вечерами — в профсоюзе. Библия ее матери стояла на полке рядом с «Капиталом» отца.

Еще подростком Барбара стала выполнять секретарскую работу для профсоюза. После смерти матери, оставившей ей небольшую страховку, Барбара перебралась в Миннеаполис и поступила в университет. Ей нравилось учиться, вести бесконечные разговоры, обсуждать разные теории. Но французский экзистенциализм произвел на нее самое сильное впечатление.

Сэм и сейчас мог видеть ту Барбару, прятавшуюся за морщинистым лицом и поникшими плечами. Она задрожала от ночного холода и накинула на голое тело халат. Потом повернулась к нему и улыбнулась — и эта улыбка согрела ему сердце.