Тень Уробороса. Аутодафе

— Почему?! — удивился Палладас. — Это хорошая прививка! В течение года она защищает от целого спектра самых серьезных человеческих заболеваний! Спасибо скажите клеомедянину!

— Прививка-то хорошая, но… — хихикнула Фанни, — но твоя кандидатура никуда не годится. Ты уже столько влил в себя всякой гадости за эти годы, что поди разберись, вакцина это работает или какой-нибудь хлористый аммоний на основе цианистого калия. Тебя разве чем проймешь? Зараза к заразе не пристанет!

— Вот стерва! — беззлобно ругнулся биохимик под хохот окружающих. — Ну и стервозу же я породил на свою голову!

Вслед за нами на Сон прибыло еще семь партий эвакуированных землян, и теперь на планете насчитывалось около полутора миллионов гражданских эмигрантов и тысяч сто военных; летчиков ВО в расчет можно было не брать: они постоянно курсировали в качестве сопровождения и дольше нескольких дней на Сне не оставались.

В Содружестве, особенно на Земле, уже шла широкомасштабная война между спекулатами и Управлением. В помощь землянам свои военные силы выдвинул Колумб, приняли участие также и те отделы ВПРУ Эсефа, что вышли из подчинения своего начальства, некогда вставшего вслед за дипломатом Максимилианом Антаресом на сторону оппозиции. Полностью задушенный спекулатами Клеомед, как и ожидалось, угрюмо отмалчивался. Не было никаких сведений и о моей родине, Фаусте. Судя по отрывочным сведениям из уст киберпилота, после восстания монахов уцелели там немногие. А если вспомнить последние слова матери Луиса о неких воротах, то, быть может, имелось в виду, что во время бунта противники Иерарха сумели разрушить отправляющий портал ТДМ, и теперь легкий доступ для спекулатов перекрыт?

Выиграв бой — первый этап войны, когда никто из нас еще не догадывался о заражении и, захваченный врасплох, сдал позиции — спекулаты были еще несказанно далеки от победы в самом сражении. Иммунная система включилась в действие.

Мне казалось, их главнокомандующий отдает себе в этом отчет. Ему было нужно что-то иное, нежели банальный захват территории, сказками о котором так просто припудривать мозги глупых обывателей. Они любят ощущать себя высшими созданиями и любят глумиться над «расово неполноценными», пусть эти расово неполноценные в тысячу раз умнее, культурнее, здоровее и привлекательнее внешне, чем они. Ведь это все уже было в истории! Но обыватели потому и глупы, что им не кажется патологическим кретинизмом многократное падение в одну и ту же яму с помоями, пусть всякий раз накрытую другими ветками.

А вскоре на Сне начали происходить вещи, которым стоит посвятить отдельную главу.

7. Заложники иллюзий

Планета Сон, два месяца спустя

Поселенцы не уставали восхищаться красотами и климатом реликтовой планеты. Некоторые всерьез поговаривали о том, чтобы остаться здесь навсегда независимо от исхода войны. Но не всем верилось в идиллическую картинку Сна. Чезаре Ломброни выглядел еще более настороженным, чем когда-либо.

— Проклятье! — нет-нет да и прорывалось у него. — Я все время жду от этой планетенки какой-нибудь подлости!

Не менее угрюмой была и Полина Буш-Яновская. Когда Дик укомплектовывал отряд управленцев для возвращения на Землю, она настояла, чтобы ее зачислили в первую же волну. И уговоры мужа, Валентина, нисколько не поколебали ее решения.

В глубине души мне тоже было неспокойно. Чтобы заглушить тревогу, я часто навещал Луиса в городе и вообще старался держать их с Джокондой в поле зрения.

А еще мы неожиданно для самих себя сдружились с Хаммоном и Эфием. Клеомедянин наконец-то перестал дичиться и даже начал осваивать наш язык, но иногда страхи по-прежнему прорывались наружу, особенно при виде какого-нибудь технического приспособления. В этом случае Нашептанный тыкал в него пальцем, прятался за нас и в ужасе повторял:

— Тегинантьеста? Тегинантьеста?

— Нет, нет! — смеялся Хаммон — единственный, кто понимал речь Эфия, и единственный, чью речь без запинки понимал тот: — Это не злые духи, Нашептанный! Это строительное сооружение, понимаешь? Оно переносит грузы и поднимает их наверх. Его придумали люди.

— Ук? — сразу же с настойчивостью переспрашивал Эфий, вертя головой.

Хаммону приходилось показывать на кого-нибудь из строителей:

— Вот он. Он придумал.