Тень Уробороса.Фарс

— О, конечно! — Ковиньон вскочил, схватил со стола пухлую папку и, теряя листы («Нет, нет, не подбирайте, не стоит! Потом!») извлек из нее несколько стереографий. Мы увидели снимки тех плит, испещренных иероглифами.

— Пиктография, — заметил археолог, водя пальцем, темным от въевшейся пыли, по «строчкам», сверху вниз. — Древнейшее письмо. Здесь написано следующее: «Малек проглочен будет рыбой, а рыбу хищник схватит тут же, акула хищника погубит и будет съедена людьми. Их, в свою очередь, отправят на корм малькам и крупным рыбам»… Поразительно, правда?

— Ах! Ах! Белиссимо! Сигнорси! Аморэ а прима виста! — услышал я приглушенное передразнивание от Чезаре, но Ковиньон был так увлечен своими каменьями и вниманием роскошной женщины, что ничего не услышал. — Скажите, а вот эта закорючка — это и есть человек?

— Нет, вот человек, — показал ему археолог, ткнув желтоватым ногтем в изображение.

— Ага! — в нос пропел Чезаре и продемонстрировал снимок Марчелло и Витторио со словами на итальянском: — Кто бы мог подумать! Белиссимо! Ах! Ах!

— А вот эту фразу можно перевести примерно так: «Премалое в финале причинно-следственной цепи станет превеликим». Это ведь логическое продолжение предыдущего постулата!

— Продолжение? — я не увидел никакой связи между перечислением субъектов пищевой цепочки и неким подобием архаичного видения теории относительности о причинах и следствиях.

— Разумеется! Ведь посмотрите сами: после смерти людей отправят «на корм малькам и крупным рыбам»! А? Каково?!

Мне было сомнительно. Египтяне могли и не подразумевать этого. Кроме всего прочего, это могло быть некой бездумной компиляцией каких-нибудь более древних «шаманских» заклинаний. Бессмыслицей, другим словом…

— Синьор, а не поступало ли вам каких-либо угроз, маскирующихся под предостережения? — не вдаваясь в подробности, продолжала Джоконда. — Именно в связи с этими плитами, с их перевозкой?

— Не смешите меня, леди! Разве это тайна? Я не повез бы их общим рейсом, содержись в этом материале хоть малейшая предпосылка для секретности! — отфыркался Ковиньон, с юмором глядя на недалекую служаку-вояку.

— То есть, о плитах знали многие? А о том, что они привезены с Блуждающих?

— Мы не делали большой тайны и из этого. Кроме того, мы собираемся опубликовать информацию в общий доступ… На днях…

— В Главном Компьютере?

— Разумеется. И в СМИ.

— Благодарим вас, господин профессор… — Джоконда поднялась с места. — Надеемся, что вы успешно продвинетесь в исследовании этих реликвий. За сим позвольте откланяться.

Усаживаясь в прожаренный солнцем микроавтобус (Чез сразу же врубил кондишен на полную мощность), я посмотрел на «эльфийку».

— Что скажешь, Джо? — как и тетя, я был высокого мнения об ее дедуктивных способностях. И не только дедуктивных. — Думаешь, дело в камнях?

— Да. Думаю. Но связать пока не получается. Поживем — увидим!

— Мудро! — откликнулся Чезаре, сдирая перчатки и швыряя их в «молекулярку». — Вот только какого хрена его аспирантов понесло на Блуждающие, скажите вы мне, дураку?

Джоконда кончиками пальцев потерла веки и сказала только:

— Поехали, Чез!

Ломброни беспрекословно подчинился. Нет, я чую: к Джоконде этот парень неравнодушен! Держу пари!

— Интересно, — заметил я без адресации, — откуда тот дед узнал, что я капитан? На лбу у меня это не написано, представляться я не представлялся, а на камзоле моем нашивок нет…

Марчелло хмыкнул, но ничего не сказал. А Виттрио с удвоенной энергией хрустел орешками.

4. Чрезвычайная ситуация в Вашингтоне

Сан-Франциско, вилла генерала Калиостро, ночь с 4 на 5 августа 999 года.

По возвращении в тетино поместье мы ждали приезда моего отца, Фреда Калиостро. Однако он позвонил и, попросив прощения у свояченицы, пообещал быть к вечеру воскресенья. То есть, мы сможем увидеться с ним лишь завтра… Если сможем.

К слову сказать, Фред Калиостро руководил еще одной ветвью «Черных эльфов», не столь привилегированных, как «квартет» Бароччи, и работающих в Европе почти независимо от своей основательницы, генерала Калиостро.

Мои сомнения по поводу нашей встречи с отцом оправдались: вылететь нам с Джокондой пришлось уже ночью. Бароччи приехала к тетушке после полуночи, когда все гости разъехались, а Маргарет удалилась в спальню. Ко мне же сон предательски не шел. Мы сидели с тетей и Тревором на кухне, судача в семейном кругу. На генерала снизошло вдохновение, и она вспомнила, что я — ее племянник, а не просто капитан нью-йоркского спецотдела, и что со мной тоже можно поговорить по душам. В последний раз такое было, когда мне стукнуло шестнадцать. Видимо, из-за тяжелого дня мы все устали и пороняли свои маски…

— Синьора Калиостро, — внезапно, как раз тогда, когда мы с Тревором глубокомысленно выясняли, кто он — дворецкий или мажордом — раздался за моей спиной голос Джоконды, — у меня новости. Маргарита Зейдельман найдена в своем кабинете. Мертвой. Ее обнаружила охрана.

Я не поверил ушам.

— А Жилайтис? — как ни в чем не бывало уточнила тетя.