Тень Уробороса (Лицедеи)

— Лихая, лихая, — согласилась Джо, поднимаясь с колен и вытирая испачканные перчатки пучком травы. — Но только теория. У homo erectus нет ядовитых зубов, и он не отравляет добычу. Смотри, — она указала на шею мертвой дрюни, перемазанную слизью, сочившейся из четырех узких ранок. Тело животного уцелело, только приняло лиловый оттенок и вспухло от яда. — Это похоже на укус ядовитой рептилии или пресмыкающегося. К примеру, змеи. Многие змеи кусают крупную жертву не чтобы сразу убить ее, а чтобы парализовать нервную систему. А после многочисленные ферменты, которые содержатся в яде, разрушают белки и свертывают кровь в ее организме. Это чтобы змее потом было проще усвоить пищу. Она ведь не может приготовить ее на огне…

— Вы еще арахнидов забыли упомянуть, госпожа Бароччи! — напомнил Савский.

Джоконда поднесла три пальца к ранкам на шее и, замерив расстояние от отверстия до отверстия, подняла руку, демонстрируя размах:

— Да, синьоры, не завидую я нам, если теперь по окрестностям нашего города носятся арахниды со жвалами вот такого размера!

— Я не завидую нам и в том случае, если по окрестностям ползают змеи с пастями такого размера, — покачал головой академик. — Господа «эльфы», давайте запакуем труп и отвезем его в лабораторию к господину Шеллу. Может быть, он даст нам окончательный ответ?

В городе ввели комендантский час. Были известны случаи исчезновения людей, нарушавших запреты и покидавших населенные места без сопровождения военных. Теперь город постоянно патрулировали с воздуха и по земле, спутники вели беспрерывное наблюдение за нашим квадратом, а несколько субмарин караулили подходы к бухте со стороны открытого моря. И до поры до времени царило затишье.

Тьерри препарировал мертвую дрюню, Вертинская исследовала яд, но они так и не пришли к однозначному выводу, что именно убило бедное животное.

— Я бы вообще не сказала, что это яд. Это яд только по проявлениям, а по содержанию — тот же самый воздух, ничуть не ядовитее.

Но вот спустя несколько дней Джоконда получила записи со спутника. Она срочно вызвала к себе Шелла и Савского. Закрывшись в ее кабинете, они втроем изучали материал.

— Джоконда связывается с нашим руководством… — бесцветным и пустым голосом на одной ноте промямлил Тьерри, глядя мимо собравшихся в конференц-зале коллег. — Будет ходатайствовать о том, чтобы нам позволили перебазироваться на какую-нибудь другую планету…

Сквознячком пронесся встревоженный шепот. Эксперт негромко стукнул кулаком по столу:

— Тише! Я не могу разглашать то, что видел. Хоть у меня и нет от вас тайн, но это не моя тайна. И вы все сейчас тоже поклянетесь держать при себе даже то, что услышали только что от меня. Паника в миллионном городе нам не нужна.

— А возможно перебраться к другим эмигрантам? — спросила Альмерта и тут же сильно покраснела под обратившимися на нее взглядами.

— Это решать не нам, — отрезал Шелл. — Наше дело маленькое. Но Великим Конструктором заклинаю: не вздумайте покидать дома вечером и ночью! Не забывайте повсюду носить с собой табельное оружие. А то вчера, к примеру, вы, Альмерта, разгуливали по больничному поселку с пустыми руками. Неужели госпожа Бароччи старалась зря, когда требовала для всех нас эти чертовы плазменники?

— Между прочим, Тьер, — вмешалась Вертинская, — своими недомолвками ты вселяешь только больший страх. А страх — это парадный вход для всех недугов. Распахнутые перед болезнями врата!

Что-то ёкнуло во мне при этих Лизиных словах, но я не понял, какая именно фраза подвела меня к порогу озарения. Мысли мои забурлили, и я пропустил половину их спора. Да и нечего было пропускать: судя по разгневанному лику Вертинской, Тьер не только не пошел на попятную, но и сделал попытку поставить ее на место. Ее! Ту, которая могла запросто обозвать его глупцом, высказать все, что думает о нем, — и притом остаться самой верной и бессменной его ассистенткой!

Вечером я по уже устоявшейся привычке приехал в город пообщаться с Луисом. Джоконды, к счастью, дома не оказалось. К счастью — потому что в ином случае нам пришлось бы прятать друг от друга глаза из-за всей этой опостылевшей секретности.

Мы с няней-«синтом» вывели мальчика погулять пока светло, и я, забыв обо всех на свете страстях и кошмарах, наблюдал за его возней в палисаднике. С Луисом не нужно было никакой дрюнетерапии: все дурное мгновенно отпрыгивало на задний план, стоило ему просто засмеяться или побубнить на своем «языке».

Когда на темнеющем небе проступили первые звезды, я отправил Нинель и Луиса домой. Нужно было добраться назад до наступления комендантского часа, да к тому же я не хотел пересечься с Джокондой.